Пассажир из Франкфурта

Кристи Агата

– Да, но мы же совершаем путешествие с познавательной целью?

– Да, но предметом нашего интереса является не география. Мы едем навестить некую персону.

– У меня такое чувство, – Стэффорд Най взглянул вверх, на вздымающиеся до небес горы, – будто мы собираемся посетить хозяина гор.

– Вы хотите сказать, хозяина ассасинов, который держал своих людей на наркотиках, чтобы они с чистым сердцем умирали за него, чтобы убивали, зная, что их тоже убьют, но веря, что после этого они сразу же попадут в мусульманский рай и там будут прекрасные женщины, гашиш и эротические грезы – абсолютное и бесконечное блаженство. – Помолчав

минуту, она добавила: – Вожди! Похоже, они были всегда – люди, которые обретают такую власть над людьми, что те готовы за них умереть. Не только мусульмане, христиане тоже шли на смерть.

– Святые великомученики? Лорд Олтемаунт?

– Почему вы о нем вспомнили?

– В тот вечер он мне вдруг представился именно таким, словно высеченным из камня, – святым в каком-нибудь соборе XIII века.

– Может быть, одному из нас придется погибнуть, а может, и не одному.

Он собрался было что-то сказать, но она его остановила:

– Иногда я думаю еще вот о чем. Стих Нового Завета – по-моему, от Луки. На тайной вечере Христос говорит своим ученикам: «Истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня». Весьма вероятно, что один из нас окажется предателем.

– Вы допускаете такую возможность?

– Я в этом почти уверена. Кто-то, кого мы знаем и кому доверяем. А вечером он ложится спать, и ему снятся не святые муки, а тридцать сребреников, и, просыпаясь, он ощущает в своей ладони их тяжесть.

– Страсть к деньгам?

– Больше уместно слово «честолюбие». Как распознать дьявола? Дьявол выделяется в толпе, возбуждает других людей, выпячивается и ведет себя как вождь. – Помолчав немного, она продолжала задумчивым тоном: – У меня была приятельница, находившаяся на дипломатической службе, она как-то рассказывала одной немке, как ее потрясла мистерия о страстях Господних, которую она видела в Обераммергау, а немка ей презрительно ответила: «Вы не понимаете. Нам, немцам, не нужен никакой Иисус Христос! Здесь, с нами, наш Адольф Гитлер, и его величие превосходит любого Иисуса, который когда-либо жил на земле». Это была довольно милая, обыкновенная женщина, но она искренне так считала. И огромная масса людей думала так же. Гитлер завораживал слушателей, и они с готовностью приветствовали садизм, газовые камеры и пытки гестапо. – Она передернула плечами и уже своим обычным тоном добавила: – И все же странно, что вы сказали то, что сказали.

– Что именно?

– Про хозяина горы, предводителя ассасинов.

– Вы хотите сказать, что здесь и вправду есть хозяин горы?

– Ну, не хозяин, но, возможно, хозяйка.

– Хозяйка горы? Какая она?

– Вечером увидите.

– А что мы делаем вечером?

– Выходим в свет.

– Похоже, вы уже давно не были Мэри-Энн.

– Вам придется подождать, пока мы снова не отправимся куда-нибудь самолетом.

– Думаю, с точки зрения нравственности очень плохо жить так высоко.

– Вы про общество?

– Нет, я про географию. Когда живешь в замке на вершине горы и смотришь на мир сверху вниз, то невольно начинаешь презирать обычных людей, не правда ли? Ты выше всех, ты велик! Так себя чувствовал в Берхтесгадене Гитлер, и, наверное, похожее ощущение испытывают многие альпинисты, поднимаясь на вершины и глядя сверху на тех, кто остался в долинах.

– Сегодня вы должны быть осторожны, – предупредила Рената, – нам предстоит весьма рискованное предприятие.

– Вы дадите какие-нибудь инструкции?

– Вы раздражены.

Вы недовольны нынешними порядками. Вы – мятежник, но только в душе. Справитесь с этой ролью?

– Можно попытаться.

Природа вокруг становилась все более дикой. Их большой автомобиль петлял по дороге, проезжая мимо горных селений, иногда вдали сверкали огни, отражаясь в реке, и блестели шпили колоколен.

– Куда мы едем, Мэри-Энн?

– В орлиное гнездо.

Машина повернула еще раз и выехала на лесную дорогу. Несколько раз Стэффорд Най вроде бы заметил мелькнувшего среди деревьев оленя или какое-то другое животное. Иногда попадались вооруженные люди в кожаных куртках, наверное лесники. И наконец их взору открылся громадный замок на скале. Отчасти он был разрушен, однако большая его часть была отремонтирована и восстановлена. Замок казался огромным и величественным, он был символом ушедшей власти, пронесенной через минувшие века.

– Раньше здесь было великое герцогство Лихтенштольц. Замок построил великий герцог Людвиг в 1790 году, – сказала Рената.

– Кто живет здесь теперь? Нынешний великий герцог?

– Нет, с ним давно разделались.

– Тогда кто же здесь живет?

– Некто, у кого есть власть, – ответила Рената.

– Деньги?

– Да, и очень много.

– Нас встретит мистер Робинсон, который примчался сюда самолетом, чтобы нас поприветствовать?

– Уверяю вас, вот уж кого вы здесь не встретите – так это мистера Робинсона.

– Жаль, – заметил Стэффорд Най. – Мне он нравится. Довольно сильная личность, правда? Кто он на самом деле, откуда он?

– Вряд ли кто-нибудь знает точно, все говорят разное. Одни считают его турком, другие – армянином, третьи – голландцем, четвертые – просто англичанином. Болтают, что его мать была черкесской рабыней, русской великой герцогиней, индийской принцессой и тому подобное. Никто ничего не знает. Мне как-то говорили, что его мать – некая мисс Маклеллан из Шотландии. Думаю, это более вероятно.

Они подъехали к высокому портику. По ступеням сошли два лакея в ливреях и нарочито глубокими поклонами приветствовали гостей. Многочисленные чемоданы унесли в дом: у них с собой было изрядное количество вещей. Стэффорд Най вначале удивлялся, зачем ему велено столько всего брать с собой, но теперь уже начинал понимать, что эти вещи могут понадобиться: например, уже сегодня вечером. Он спросил об этом свою спутницу, и та подтвердила его догадку.

Они встретились перед ужином, когда прозвучал громкий звук гонга. В холле сэр Стэффорд остановился и подождал, пока она спустится к нему по ступеням. Сейчас на ней был тщательно продуманный вечерний наряд: темно-красное бархатное платье, рубиновое ожерелье на шее и рубиновая тиара на голове. Явился лакей и проводил их к парадным дверям. Распахнув их, он объявил:

– Графиня Зерковски, сэр Стэффорд Най.

«Ну вот мы и здесь; надеюсь, мы выглядим как надо», – мысленно сказал себе сэр Стэффорд Най.

Он опустил взгляд и с удовлетворением посмотрел на сапфировые с бриллиантами запонки на своих манжетах, потом поднял глаза и чуть не ахнул: он ожидал увидеть что угодно, только не это. Перед ним был огромный зал в стиле рококо: стулья, диваны, портьеры – сплошная парча и бархат. Стены увешаны картинами, и, как любитель живописи, он почти сразу же узнал среди них бесценные полотна работы Сезанна, Матисса и, по-видимому, Ренуара.