Пастырь добрый
Шрифт:
– Почему не кто-то из нас? – проговорил Курт тихо, чувствуя, что устал – устал за эти последние полчаса больше, нежели за весь сегодняшний день, устал думать или не позволять себе думать, подозревая в измене любую слишком навязчивую мысль, рождающуюся в сознании, каждый порыв ветра, каждую градину, бьющую по лицу и мешающую держать прицел ровно, чувствуя, что еще немного – и он усомнится в реальности всего мира вокруг себя, и то, что происходит сейчас – последняя капля, могущая переполнить чашу его терпения…
– Все же вы не против побеседовать, майстер инквизитор? – усмехнулся тот, бросив мимолетный взгляд на флейту
– Почему Дитрих? – повторил Курт, стараясь вернуть твердость в голос и уже не понимая, насколько успешен в этой попытке. – Рядом еще трое на выбор, почему он?
– Вы, я думаю, предпочли бы, чтобы я занял вон то тело, которое сейчас пребывает в путах и в полностью вашей власти, чью жизнь вы оборвали бы без малейшего промедления? – уточнил незнакомый человек напротив. – Мне эта мысль в голову не пришла – отчего б это?..
– Два молодых здоровых тела, – перебил он. – Почему не кто-то из нас?
– Напарываетесь на комплимент, майстер инквизитор, – укоризненно вздохнул тот. – Ну, что же, вас можно понять – тщеславие, оно зародилось задолго до человечества, еще в душе самого Создателя… Не могу – вот вам ответ. Вы удовлетворены?
– Почему?
– Ведь вам уже говорили – и не раз – насколько вы устойчивы к воздействиям извне, если я верно истолковываю тот хаос, что царит в голове вашего сослуживца?..
– Эксперт по хаосу, – отметил Курт с кривой, неискренней улыбкой; тот тихо рассмеялся, кивнув:
– Да, вижу, вам известно несколько больше, нежели обыкновенно знают ваши собратья. Полагаю, большинству из них и понятие-то это знакомо лишь в смысле лексико-аллегорическом.
– Ты отстал от жизни, Крюгер, – отозвался Курт мстительно. – Лет на сто.
– Одно осталось неизменным – фанатики на службе Инквизиции, – возразил тот. – Каковым вы, несомненно, и являетесь, как верно заметил ваш растерянный друг; вот еще причина, по которой «не вы». Вот только он не меньший фанатик; он этого не признает, он над этим не задумывается, однако это так. Что хмуритесь, господин помощник следователя? – чуть повысил голос он, обратив взгляд к замершему в молчании Бруно. – Никакого иного имени вашей слепой вере дать нельзя. Вы продолжаете сохранять эту нелогичную привязанность к Богу, отнявшему жизнь у двух невиннейших созданий; не о том ли вы думали, сидя над смертным одром жены и сына? Не закралось ли сомнение в вашу душу – сомнение во всем том, что вы слышали, что вам проповедовали, что вы читали?.. Душа этого человека подобных искушений не вынесла, не стерпела мысли о том, что тот, кому он служит, отнял у него самое дорогое; отчего же ваша душа устояла? Быть может, оттого, что вы не видели воочию опровержения догм вашей Церкви, живым воплощением которого я и являюсь?
– Довольно! – оборвал Курт резко, шагнув на всякий случай в сторону, чтобы видеть обоих; Ланц вновь перекривился в незнакомой усмешке, кивнув:
– Да, теперь вы должны сказать «не слушай его»; так вы сохраняете свое положение, господа из Инквизиции – простым «не слушай». Не смотри… не думай… Вы полагаете, что здесь есть чем гордиться, господин Хоффмайер? На первый взгляд – да, ведь ваше слепое упование не позволило мне проникнуть в ваш разум, однако стоит ли одно другого? Стены тюрьмы не пропустят к вам никого извне, однако и вы за этими стенами столь же не свободны…
– Довольно, –
– Отчего же? Ведь вам предоставляется уникальный случай, майстер инквизитор – допрос, на котором еретик и малефик говорит сам, откровенно и ничего от вас не утаивая, искренне и полно отвечая на каждый вопрос… А их у вас уйма, убежден. Задайте любой – и я отвечу. Вообразите только, сколько всего мне известно; у вас не идет голова кругом, майстер инквизитор, при мысли о том, что я мог бы дать вам, какое знание вы могли бы обрести с моей помощью? На вашем месте я бы недолго размышлял – что может быть ценнее знания? Настоящего знания? Поверьте, я могу рассказать такое, что вы будете слушать, как откровение.
– Затаив дыхание? – уточнил Курт, и тот укоризненно качнул головой, бросив короткий взгляд в сторону разверстой могилы:
– Ай-ай, майстер инквизитор, как это мелко.
– Не сказал бы; едва отрыли вдвоем.
– Но, – кивнул тот, – я не обидчив и готов продолжить наш торг; ведь вы понимаете, что я подхожу к главному – как нам обоим остаться при своем?
– Чего ты хочешь? – спросил Курт обессилено, чувствуя, что руки вот-вот опустятся, что усталость почти достигла предела, что близок момент, когда надо будет решаться на что-то, решаться на то, о чем не хотелось даже думать…
– Жить, – отозвался тот просто, пожав плечами. – Того же, чего хотят и все. Я возвратился в этот мир не по своей воле, однако не скажу, что горю желанием его снова оставить; уж коли я здесь, я хочу здесь и остаться. Вы не позволили этим людям заполучить мою флейту – и это на пользу нам обоим; вы – не дали вашим противникам обзавестись опасным орудием, каковым я мог бы стать, я – в выигрыше, ибо они не обрели надо мною власти. Наверное, я должен бы вас поблагодарить, майстер инквизитор; спасибо.
– Свою благодарность оставь при себе, – оборвал Курт, и тот вскинул руки:
– Как скажете; я никого не желал задеть, и мои слова вполне искренни. Однако, если вас от них так коробит – я миную эту тему… Перейду сразу к главному. Чего вы от меня хотите, майстер инквизитор? Чтобы я отдал флейту вам? Я это сделаю. Можете сейчас же швырнуть ее в огонь, я не стану возражать…
– Потому что не в ней сила, – снова перебил Курт. – Верно ведь? В твоем распоряжении останется тело, резервов которого вполне хватит на то, чтобы за остаток его жизни восстановить прежнюю форму, припомнить старые навыки… Теперь, когда ты фактически во плоти, эта дудка уже не так важна. Я верно все говорю, или в чем-то я ошибся?
– Все верно, майстер инквизитор, все верно.
– Вот только с чего ты взял, что меня можно на это уговорить? Замечу, ты не в самом выгодном положении, – чуть шевельнув рукой с арбалетом, отозвался Курт; тот удивленно округлил глаза, демонстративно оглядев себя со всех сторон, и качнул головой:
– Неверно, майстер инквизитор. У меня есть кое-что в ответ на ваши стрелы – ведь, строго говоря, и убивать-то вы собрались не меня; вы изрешетите своего сослуживца… Только к чему вам это? Ведь он еще здесь… – рука поднялась, коснувшись лба ладонью, – где-то. И я все еще могу его отпустить – целого и невредимого. Вам решать, хотите ли вы, чтобы он вернулся домой, и вам не пришлось бы объясняться с его бедной вдовою…