Пастыри чудовищ. Книга 2
Шрифт:
– А на Белой-то Площади Шеннета Хромца видали… – шепчет жена булочника, вынося поднос с лепешками. – С хвостом!
Через час мы с корзиной полны до краёв. Она – едой, я – слухами, которые с произошедшим ночью имеют столько же общего, сколько я – с устранителем Нэйшем. Оттого я не сразу оборачиваюсь на окрик: «Эгей, парень!»
– Эгей, оглох? – оглядываюсь, и сердце бухается в ноги. Морось не скрывает разбойничьего вида этих двоих: оба в засаленных рубахах, с красными шеями и носами, мокрыми щетинистыми физиономиями. У одного
– А? Вы м-меня?
– Не видал тут варгиню? Или законника?
– Варгиню? – Изо всех сил стараюсь прикинуться простачком: – Это из… этих, что ли? Которые тут по ночам? Её что, арестовал законник?
Тот, что повыше – подчинённый, потому что косится на товарища перед тем, как ответить:
– Может, так, а может, и нет. Так не видал? А кого-нибудь приметного – ну, скажем, чтобы шатался как пьяный или посреди улицы валялся…
– П-позвольте, пьяный законник? И-и-или варг?
Тот, пониже, со вздутой щекой, толкает товарища в бок. Кривится и сплёвывает под ноги:
– А ты, парень, что, сам-то не местный?
Речь, – понимаю я, – меня выдаёт речь, выдают манеры… Единый! И моя осанка, я же не следил за тем, чтобы выглядеть как обычный горожанин.
– Д-да, я пару дней как в городе, а сам, знаете, из Крайтоса, – в документах у меня как раз Крайтос и вписан. – Слухи вот дошли, что у вас тут Чудо Энкерское вновь явилось, вы, случайно, не видали? Нет?
Да-да, именно так. Бездельник с севера, охотник за сплетнями и сенсациями. Не семи пядей во лбу, а потому остановился в таком районе за родительские денежки.
– Да вот не пришлось, – ухмыляется усатый, повыше. – Ну, может, этой ночью и тебе повезёт на что интересное нарваться. Ладно, пошли.
Он машет своему товарищу, и они удаляются, переговариваясь: «Ничего себе, уже и с севера понаехали».
Корзина остаётся у булочной – впитывать морось, со всеми покупками. Я покрепче закутываюсь в плащ законника и пускаюсь вдогонку за двумя крепышами. Скрываюсь за прохожими, останавливаюсь, отворачиваюсь, распластываюсь и прижимаюсь к стенам. И безмолвно взываю к Печати: давай, давай, вокруг водная стихия, мне нужно услышать, что говорят эти двое, давай же…
Печать дразнит всплесками ненужных звуков: семейными ссорами, детским визгом из окрестных домов. Вот какие-то кумушки перемывают косточки своей знакомой…
– Ну, найдём мы его, – голос того, что повыше, доносится слишком громко и резко. Вжимаюсь в стену и чувствую, как заполыхала Печать. – Дальше чего? Это ж шишка из Акантора. Как врежет, так…
– …музыкант, хах!
– Да брешут, какой законник с таким Даром?!
– Мне откуда знать? Как подняли вчера… ночью по храмам Целительницы и больничкам…
Беседа выскальзывает, теряется в мороси, и я вцепляюсь в пойманную нить со всей силой, тяну на себя… Ничего, кроме смутного «наши и сейчас там» не доносится.
Дальше двое… наёмников, видимо, опять петляют
– …так-то на такое не подписывался. Помостная гниль – одно дело. А вязаться с Корпусом… если вонь поднимется – что, не на нас спихнут? Куча зелий… Следопыты…
Отдалённые звуки спора. Тот, что повыше, сомневается, главный что-то втолковывает ему, и дождь доносит лишь громкое: «Всё схвачено!»
Людей становится всё меньше: мы выходим с окраины города на приличные улицы… если в Энкере они вовсе есть. Впереди вырастает храм Хоррота-Мечника – видно по острому шпилю, напоминающему лезвие клинка.
– Обсушимся, пожрем, – доносит до меня Дар на прощание. – Новости узнаем.
– Ага, вдруг он таки подох. Меньше работы.
Двое неторопливо поднимаются на крыльцо здания возле самого храма.
Неприметное, серое здание с известной всей в Кайетте вывеской.
Длань и глаз. Местный сыщицкий корпус.
* * *
Обратно к квартире я почти бегу. Нужно вызвать Арделл… стучит в висках. Вызвать хоть кого-нибудь. Единый, во что мы вообще впутались?!
Соглядатаи и преследователи мерещатся за каждым углом. Дождь почти не охлаждает пылающие от быстрой ходьбы щёки. Кружу среди серых, однообразных переулков, домов с обшарпанными фасадами, одинаковых лавок и мусорных куч – и каким-то чудом сперва набредаю на булочную, возле которой оставил корзину. Булочник изнутри машет рукой: эй, эй!
– Корзинку вот вашу занёс, – ухмыляется пьяновато, – лепёшки вон раскисли все… Куда это вы так рванули, а? Приперло, что ль?
Деревянно киваю, сую ему в руку монету – и получаю еще лепёшек, и предложение обсушиться, выпить рома и побеседовать. Отказываюсь, но всё равно – от тепла булочной, и от сердечного хозяина, и он аромата свежего хлеба становится полегче.
На пути в квартиру вспоминаю даже, что у меня есть водный амулет. Достаю из сумки, подставляю под воду – и перестаю мокнуть. Город вокруг закутывается в пушистое покрывало мороси, а я откидываю капюшон – и пытаюсь выстроить факты, будто записать их во внутренней тетради.
Местные сыщики с ночи ищут Тербенно. Они знали, что законник попал под удар артефакта. Вот только ищут его не с добрыми намерениями. Значит, наверняка в сговоре с теми, кто подстроил этот спектакль.
Арделл подозревала о чем-то таком? Наверняка – ведь не зря же не попыталась доставить Тербенно в больницу, а потащила сразу на квартиру. Меняла маршруты и транспорт, петляла по улицам ночью… я еще и возмущался, все ангелы Единого!
Приношу на квартиру пропитанные дождём продукты и тревогу: они искали законника в этом районе… неужели кто-то выследил? Или они просто ищут повсюду?