Пастыри чудовищ. Книга 2
Шрифт:
Дыхание всё тяжелее, прерывается. В сапогах полно снега. Тянет вниз. Кровяница мельтешит и плывёт в глазах, и кажется, останови бег – упадёшь замертво.
Первыми почуяли стаю собаки и лошади – а лошадей эти остолопы не привязали как следует. Кто оборвал уздечку, кто ветку отломал, кто у слуги вырвался – разбежались все. Собаки – частью тоже в разные стороны, частью начали рычать на то, что неслось на них из лесу…
– А мы все не знали, что делать, – это уже младший Жёлудь. – Лошадей ведь нет, а местность незнакомая. Решили остаться у костра,
Старший молча принимает к гриве, кусает губы. Сейчас опять заладит это своё – «Мы их бросили!»
Как только йоссы вырвались на поляну – он отшвырнул меч, сгрёб братца в охапку и рванул куда подальше от стаи. Бежали и слышали крики – тут младший всхлипывает. Старались не влезть в колючие кусты. Деревья вокруг – сосны и ели, никак не влезть, так что они бежали и бежали, пока не нашли тот дуб… а крики ещё сколько-то раздавались, а потом смолкли.
Старший добавляет только:
– Старый Хлоу говорил: если йоссы идут на кровь, сразу бежать… и на дерево. И он… настоял про коней. Чтобы взяли Куража и Отклика.
Папочка Ройдэк должен озолотить своего главного егеря. За то, что обучил сынков как следует. И лошадей для них выбрал нужной породы – мало ли, в снегах придётся гулять.
Набираю воздуха в грудь, чтобы сообщить Желудям – как им повезло. Только не успеваю. Там, впереди, ясно отдаётся переливчатый, жалобный вскрик йоссы, которому сделали больно. И несётся вперёд Песнь Жалобы, которую поют над трупами собратьев.
Дыхание колет изнутри горло, распирает грудь. Я понимаю – лучше всех на свете понимаю, что сейчас там, куда ушли Морковка и Грызи. И забываю обо всём – что тут Заброшье, что я ноги болят, голова кружится. Потому что это Мясник, чёртов Живодёр со своим клятым дартом, и он их истребляет прямо сейчас, а я застряла здесь и не успеваю!
И я рвусь вперёд со всех ног – увязая в снегу, задыхаясь от жара в куртке. Несусь изо всех сил и дёргаю за собой лошадь. И кричу всем существом, обращаясь – наплевать к кому, к небу, к Заброшью или к ещё чему-то: мне нужно, слышишь, нужно туда, я должна знать, что там делается, я должна быть там прямо сейчас!!
В правую ладонь будто вгоняют раскалённую иглу толщиной с коготь альфина. И я понимаю, что на мой крик отозвался Дар, и останавливать его поздно.
Потом я падаю – лечу и лечу в снег, и одновременно лечу куда-то над снегом, скольжу, будто выскочив из собственной шкуры, и кажется – вижу это… окровавленная, смятая простынь в серебристых телах, выедающий глаза блеск лезвия дарта…
Кажется, ещё захожусь в другом крике: «Сто-о-о-ой!» – прежде чем нырнуть головой вперёд в холодную черноту.
– Очнитесь! Пожалуйста, очнитесь! Госпожа… Лиор, мы же не знаем её имени!
– Халлен? Это правда ты? Но как ты выжил?
Мне трут щёки снегом, надо мной причитают и пытаются неумело в меня залить какое-то зелье с моей же поясной сумки. Судя по запаху – кроветвор. Смыкаю губы и пытаюсь отмахнуться, пока младший Жёлудь
– О! Она приходит в себя!
– Где ты был? Ночью… ты куда уехал? И откуда тут эти твари? Ты знаешь?
Старший Жёлудь хрипит и кашляет. Но важно не это, а третий голос, который бубнит в ответ… что-то про «онневиноват».
Меня не было долго – вот что я выясняю, когда открываю глаза. Уже не жарко: лежу в снегу. Щёки горят – по ним меня лупили. Во рту вкус снега – им меня пытались накормить, потому что не было воды. Под головой куртка Грызи. Этот, как его, Хлоу, некисло готовил наследничков Ройдэка.
– Проблемы с Даром, – шиплю и пытаюсь приподняться. Мелкий Ройдэк помогает. – Этот тут откуда?
«Этот» подходит в сопровождении старшего Жёлудя.
– Я услышал голоса… Я тут… я заблудился, бродил всю ночь… я ни в чём не виноват, понимаете, всё просто так вышло…
Рожа исцарапанная и перекошенная от ужаса, руки трясутся, одежда подрана. С трудом переводит дух и весь горбится. Он мелкий и жалкий, этот сынуля Аграста. Только вот в повадке у него – что-то от испуганного зверя, который отползает и прижимает ушки, а на самом деле у него на уме одно.
Как тебе глотку перегрызть.
– Ты Аграст? Твой папаша нас за тобой послал. Меня и ещё кое-кого. Не встречался с ними?
– Н-нет, – Дрызга правдоподобнее врёт, когда оправдывается – почему опять напилась. – Я тут… по лесу… я бродил всё время. Пожалуйста, отвезите меня домой!
Сейчас на колени кинется, а уж извивается – как червяк. А приполз он как раз с той стороны, откуда Морковка ломился. И поглядывает на лошадушку. Чуть ли не облизывается.
А Жёлуди так на коня и не влезли. Младший стоит, пялится, отряхивает куртку Грызи. Старший слишком близко к Аграсту. Подхожу, оттесняю его к лошади.
– Отвезём. Только сначала встретимся с остальной частью группы. Они где-то там. Где йоссы.
В глазах у Червяка плавает безумие, поза меняется. И без Дара можно учуять, что у него на умишке. Выжить любой ценой, отвлечь на нас йосс, самому – на лошадь и к пристани.
– Т-туда? З-зачем? – и подползает поближе. – Пожалуйста, просто… домой, пожалуйста… я ни в чём не виноват, это они там все…
По братьям видно, что они чуть стоят. Так что ему бы только через меня переступить, а он уж попытается.
– Халлен, откуда здесь йоссы? – спрашивает старший Жёлудь. – Куда ты уехал ночью? И как они оказались на свободе?
Оборачиваюсь к Ройдэку, кидаю небрежно:
– Не слышал, что моя подруга сказала? Они в клетках сидели. Только их ночью кто-то выпустил. И кто бы это мог сделать, как ты думаешь?
Бросок Червяка отслеживаю по старшему Жёлудю. По ужасу на физиономии. Не оборачиваясь, ныряю вбок, выбиваю из руки Аграста нож, которым он мне метит между лопаток. Атархэ давно в ладони, но лить кровь – не вариант. Разворачиваю Резец рукояткой вперёд и как следует даю мрази по зубам. Коленом добавляю пониже пупка.