Пастыри чудовищ. Книга 2
Шрифт:
Аграст теперь соответствует прозвищу. Извивается в снегу, пытается уползти. И отплёвывает зубы.
Брезгливо вытираю рукоятку атархэ. Обхлопываю Червяка – ещё два ножа, кухонный и метательный. Где-то успел вооружиться.
– Надо б его связать покрепче. Потом пойдём дальше.
Лучше бы бросить мразь здесь. Только мы всё равно задержались.
Я не слышу ни рычания, ни даже осколков любых песней. Что бы там не было – оно закончилось.
И я безнадёжно опоздала.
ЯНИСТ ОЛКЕСТ
Воздух стал магией, он – Дар Мечника, взрезает мою грудь изнутри,
Сбереги их, Единый.
Воздух – Вода, и я тону в нём, загребаю руками и толкаюсь, толкаюсь от него, чтобы меня не утянуло вниз, на снежное дно. И ни глотка я не могу потратить на мольбу, пока бегу, и отвлекаться нельзя: не утратить направление и не влететь в кусты кровяницы – вот самое важное. Но я прошу мысленно – сберечь их… двоих, потому что один – мой сосед по комнате, хороший человек. А второго я ненавижу, но не желаю ему такой смерти. Никто не заслужил быть разорванным опьяневшими от крови йоссами, которые заходятся в безумном вопле радости там, за спиной.
Они уже… близко, а может – они уже нашли их, и часть меня отчаянно рвётся – назад, помочь, но я вцепляюсь пальцами в кору деревьев – и отталкиваюсь, и заставляю себя – вперёд и вперёд, и пусть сердце и грудь разорвутся сейчас – мне нужно дойти, нужно…
Воздух – Холод. Но это почти не ощущается, только в горле застывает что-то колючими льдинками, и слёзы выступают на глазах – я их смахиваю, а эти вестницы холода лезут и мешают различать путь.
Нэйш указал мне направление – какое? Откуда он мог знать, где сейчас Арделл? Потому что видел, куда ушли йоссы от клеток, от частокола, там был плотный след. А Мелони и Арделл ушли по следу охотников, йоссы же явно бросились туда, где была охота. Значит, лучше всего мне сперва выйти на след стаи, а потом уже просто бежать по нему.
Проще было бы по тропе вернуться к частоколу и оттуда начать путь, но теперь – нет времени, и я держу направление мысленно. Просто треугольник, как на уроках, и я черчу подошву этого треугольника, задыхаясь и проваливаясь в снег, стараясь избегать оврагов и россыпей кровавых ягод на кустах.
Я – прилежный ученик, и я – шанс, если он не отослал меня просто чтобы я жил, но нет, если бы шансов совсем не было – он бы ушёл со мной, Нэйш же безумен не настолько, чтобы вот так рискнуть драгоценной жизнью, но… тогда – на что он рассчитывает? Разве сможет выдержать бой с десятком йосс?
Мне не доводилось встречаться с этими тварями в дикой среде, я видел их только мирных, в зверинцах и питомнике. Но слышал рассказы. И даже господин Драккант говорил, что если йосс больше двух и они учуяли кровь – лучше бы бежать, потому что они смелые и хитрые, а когти и клыки у них… нет, не надо об этом.
Ноги вязнут в непротоптанном снегу: белое море в штормовых волнах, с рифами-деревьями, причудливо-алыми острыми кораллами; несколько раз я спотыкаюсь и проваливаюсь в снег руками, чувствую его на щеках, почти захлёбываюсь снегом и воздухом – но выплываю, поднимаюсь и бегу. Словно я – Глубинница из детских сказок.
Сколько раз я просил тебя о чём-то, Единый? Никогда – так, до разъедающей боли в груди, без единого слова, только всей душой моей… Защити и направь, сделай так, чтобы я не потерял дорогу – и чтобы те, за кем я иду, тоже были бы… чтобы они были целы.
Крупные следы бегущей стаи под моими
– Ме-е-е-елони-и-и-и!
Тишина, и ели насмешливо покачивают сединами снегов – нет, нет, не слышали о такой. Перехожу на быстрый шаг, пытаюсь выровнять дыхание, лью в горло на ходу укрепляющее. Проясняется в глазах, и я опять выкрикиваю имя наречённой, и опять, и опять… На бегу или в момент короткой передышки.
Бесстыдно лгу самому себе – потому что не Мелони я должен привести к Гроски и йоссам, но то имя – запретно, как она сама, и во мне что-то тонет при мысли о том, чтобы звать её. Но сейчас не время – и я зову.
– Госпожа А-а-а-а-арде-е-е-ел! – нет, это совсем глупо, длинно… – Гри-и-и-изе-е-ельда! Гри-и-из!
Голос забирается ввысь, срывается: нужно опять бежать, может, они далеко, может, не слышат.
По тропе стаи бежать легче. Укрепляющее действует и гонит вперёд, и может – у меня открывается второе дыхание, а может – я просто стараюсь сбежать от неотвязной мысли. Преследующей хуже голодного йоссы: что это моя вина.
Ведь это я так увлёкся, что тащил их по той тропе. И настаивал продолжать поиск. Лайл меня предупреждал, но мне казалось таким важным открыть – что может скрывать Аграст, да ещё обнаружить его сына… Ангелы Единого – мы же даже его не обыскали. А он ведь безумец, это ясно, он убьёт кого угодно на пути, если посчитает, что это отвлечёт от него йосс.
И он тоже бежал в этом направлении. Он может встретиться с Мелони или Арделл раньше, а тогда…
Перестаю отсчитывать вдохи и выдохи и бегу, бегу, наплевав на горящую огнём грудь, стук сердца, пятна перед глазами. Влетаю с размаху в кусты и замираю – но это не колючий кустарник, просто голые заросли, я проламываюсь через них и кричу опять: «Мелони, Мелони!» – и постепенно с отчаянием понимаю, что я едва ли успею вовремя, а если успею – сколько времени пройдёт, пока мы проделаем обратный путь? И даже если проделаем – зачем Нэйш приказал позвать её, у неё же всё равно нет способа остановить столько зверей, если только чудо…
– Гри-и-и-из! – зов опаляет губы, и вдалеке, между будущих кораблей – огромных сосен – смеётся и поддразнивает эхо, подначивает – давай же, давай, позови ещё…
Но это не эхо, а отклик. Быстро нарастающий, раскатывающийся с каждой секундой: «Я-а-а-анист!»
Сбиваюсь с шага, и внутри – вяжутся морские узлы, потому что это не голос Мелони, это тот голос, который я хочу и боюсь услышать, голос невыносимой (кто проклял меня сунуться в её питомник?!).
– Здесь! Я здесь!
Голос и дыхание подводят, наваливается ознобная слабость – да, я же, кажется, снял куртку… зачем? Она была в крови, и руки тоже, я пытался зажать рану Лайла, но на руках крови не осталось, это мне мерещится. Просто руки покраснели от холода и дрожат.
– Я здесь! – опираюсь на сосну и протираю снегом лицо – нельзя поддаваться и останавливаться. – Здесь!
Уже можно не кричать, не звать: это стук копыт там, на краю слуха. Чёрная точка мельтешит между деревьями, разрастается в жеребца – шерстистый крайтосец, мой отец пытался разводить таких и прогорел.
А через миг я замираю, не в силах поверить, что я не во сне: раскрасневшаяся наездница на чёрном коне, растрепавшиеся по плечам волосы, словно старинная гравюра или иллюстрация к древней сказке о охотнице, духе леса…