Пастыри
Шрифт:
— Как ты думаешь, Маргарита, ты думаешь, он выживет? — спросила Роза.
— Я сказала врачу, что надеюсь, что он умрет. Лео не нужна жизнь беспомощного калеки.
— Почему? — спросила Роза.
— Он и говорить не сможет, — сказала Маргарита.
— Может научиться разговаривать руками.
— Нет, — сказала Маргарита. — У меня не было детей, и я не справлюсь. Мне это не под силу.
Они теперь сидели в комнате и, когда теряли нить, умолкали. Маргарита поставила пластинку, камерную музыку, густо печальную,
Это была одна из самых любимых пластинок Лео, Роза точно знала. Она слушала. Маргарита в середине фразы вышла в кухню, вынула из духовки картошку, положила в гусятницу мясо.
— Может, пришли бы завтра вечером, — сказала Маргарита, — приедет его сын, не представляю, что с ним делать. А потом мне ехать на вокзал за его братом.
За едой Роза поинтересовалась, как она отдохнула. Маргарита сперва глянула, в окно, на светлое соседское парадное, и бегло, бесконтрольно улыбнулась, потом она посмотрела на Розу, пожала плечами, перевела взгляд на Альву и сказала:
— Я тебе потом расскажу. Да ведь это совсем недолго было.
В девять пришел Конни. Он печально и корректно объяснился с Маргаритой, которая расспрашивала его о встрече с Лео в мотеле. Роза не спускала с него глаз.
— Значит, вы завтракали за разными столиками?
— Лео читал газету, — сказал Конни. — Я сам не люблю, когда мне мешают, и я ему только помахал. Мы ведь, по-моему, достаточно коротко знакомы.
— Я, признаться, теряюсь, — сказала Маргарита. — Может, у вас с Лео какая-то кошка пробежала?
Роза отвела глаза. Конни смотрел на нее, но не мог поймать ее взгляд.
— Мы давно не были закадычными друзьями, сама знаешь, — сказал Конни. — Лео меня всегда нарочно бесил. Он меня ни во что не ставил.
— Подумаешь, — сказала Маргарита. — А сам-то ты разве не лез на рожон?
Конни передернуло.
— Может, ты ревновал? — пытала Маргарита. — Из-за того, что они с Розой так легко находили общий язык?
— Вот уж нет, — сказал Конни. — Наоборот, я радовался.
— Не знаю, чему тут радоваться, — сказала Маргарита. — Лично я от зависти чуть не отрезала Розины роскошные волосы, сто раз собиралась. Вот, Роза, что уж теперь скрывать.
— А я всегда завидовала, что ты так здорово все успеваешь, — сказала Роза.
— Спасибо, — сказала Маргарита. — Очень приятно. Но я бы с удовольствием с тобой поменялась. Я себя не люблю.
Ну что на это можно сказать? Маргарита заметила, что всех смутила.
— Лео тогда прекрасно выглядел, — сказал Конни и снял пиджак. — Он мне улыбался и кивал.
— А ведь он возвращался в Таубен, — сказала Маргарита. — Были б у вас чуть получше отношения, ты бы теперь знал зачем. Но все это неважно. Теперь только ждать и ждать.
Роза и Конни смотрели на нее. Альва лежала на диване, вертела звездную карту и слушала вполуха.
— По-вашему, я богом обиженная? — спросила Маргарита.
—
Маргарита сказала:
— Нет, я богом обиженная. Но это к делу не относится.
— Может, потому что вы неженаты? — спросил Конни. — Наверное, из-за этого масса сложностей.
— Да нет, какая там масса, — сказала Маргарита. — Но почему к этому нельзя подготовиться, а если и подготовишься, почему от этого ничуть не легче?
— По-моему, — сказала Роза, — просто у нас сил не хватает. А если у кого хватает, тот не сознает этого.
Глава 7
РВАНЫЕ ТЕНИ
Лео Грей лежит в больнице после автомобильной катастрофы. Он без сознания и никогда уже не станет полноценным человеком. Покуда ближние ходят за ним и говорят о нем, он еще живет — в снах.
Кардиограммы Лео Грея в ночь на третьи сутки госпитализации показали четыре волны улучшения электрической активности.
— Что это? Жизнь или угрожающее положение? — спросил главный врач на обходе.
— Сны, — сказал дежурный врач, не очень-то вдумываясь в вопрос.
— Не так уж это очевидно, — сказал главный врач. — А впрочем, кто знает? Стало быть, жизнь.
— Вот американцы разрабатывают способ прямой передачи мозговых импульсов сна на телеэкраны, — сказал дежурный врач.
— Что ж. Проблема, — сказал главный врач. — Но меня она не занимает.
— Как и меня, — сказал дежурный врач.
То были сны. Пузырями в тихой заводи. Кругами. Быстро набегавшими и тотчас стиравшимися волнами.
Вот Лео Грей очутился на палубе большого судна, а вместе с ним еще множество народа. В борту открылась течь, все бросились к насосам, но, чем больше качали, тем верней их захлестывало водой. Дыры затыкали платками, вода вырывала затычки. От судна стали отламываться куски, все оказались по пояс в воде, голые и потерянные. Перед Лео Греем очутилась Эрна. Он обнял ее и захлебнулся в мокрых волнах ее волос. Вода все прибывала. Он поцеловал ее, она вырвалась и сказала:
— Дело плохо. Надо самим залезть в дыры и заткнуть их телами.
Она кликнула остальных, все метнулись к бортам.
— Как лучше, головой внутрь или наружу? — спросил Лео.
Эрна ладонью закрыла ему рот, он высвободился и сказал:
— Нет, серьезно.
Она пошла прочь по воде, к борту.
— Сначала надо узнать, куда мы идем, а потом уж я буду спасать корабль, — крикнул Лео ей вдогонку.
Он выбрался по трапу на палубу, всю залитую искристо-солнечной, смарагдовой водой, там стояла команда, у каждого был бинокль, все следили за горизонтом. Понурый капитан сидел в рубке.