Пасьянс в четыре руки

Граузс Елена

Мы сыграли свадьбу, а на следующий день Илюша вернулся домой. И вошел, вломился в нашу, мою жизнь. Он уговаривал, доказывал, что я всего лишь под влиянием воздействия. А я не верила. Спорила с ним, обижалась, ругалась. Не хотела его видеть, прогоняла даже. Потом следом бежала, плакала, просила простить. И все повторялось сначала. До тех пор, пока Илья не решил меня спасти. Но мне казалось, что из меня тянут душу. Разрывают ее на кусочки, лохмотья. Илья никогда не узнает, что он сделал со мной тогда. Он думал, что вытягивает из меня «червонное» воздействие, а на самом деле красное делал черным. Он менял одно воздействие на другое. Навязанную Ником любовь на ненависть

к нему. И я сходила с ума. Любя утром, ненавидя вечером. Я то хотела убить его, то упасть перед мужем на колени. И не могла его отпустить, и сама уйти не могла. Мне было так страшно… Казалось, что я умру, если Ника не будет рядом. А он изменял мне, смеялся в лицо…

Все закончилось, когда у Ильи лопнуло терпение, и он отдал Никиту Алексею. Взаимовыгодное сотрудничество, — губы Киры изогнулись в усмешке. — Клейменов получил долгожданное повышение за поимку Червонной Дамы, а Ник загремел в спец-колонию. Только я узнала об этом гораздо позже. А тогда… Никита неожиданно пропал, и у меня началась ломка. Сначала я сходила с ума без него. А потом надо мной начала издеваться память. Я словно проваливалась в жизнь с Ником, только все видела совсем иначе, чувствовала все заново. И тут Илья уже не мог мне помочь. Он просто был рядом, он жил мной тогда. Я стала бояться любых прикосновений, а он словно приучал меня. Он был таким нежным в те дни. Тело быстро забыло этот кошмар, а вот мозг… Чтобы спастись от этих воспоминаний, я погружалась в мир иллюзий. Сама создавала себе миры, в которых была совсем другая жизнь. С каждым разом они становились все реальней и реальней. Запахи, ощущения, звук — все. Ты знаешь, отчего чаще всего сходят с ума Бубны? От того, что перестают различать свои иллюзии и реальную жизнь. И я бы тоже сошла с ума, если бы не Илья. Он стал якорем для меня. Он раз за разом возвращал меня в реальный мир, как только я заходила слишком далеко. Он лечил меня своими эмоциями, болью. И, в конце концов, все закончилось. Я стала мастером иллюзий, избавилась окончательно от воздействий Никиты, но теперь во мне слишком много Пиковой масти. Илья действительно часть меня. Не просто моей жизни, а моей сущности. Я не сильно тебя утомила своим рассказом?

Влад зажмурился, понимая, что сдержаться и не показать ей плеснувшую глубоко внутри ярость — не сможет. Тот, другой, Никита… Ведь ничего не должно быть. Ни ненависти к нему, ни злости. Он должен быть индифферентен, абсолютно, целиком и полностью. Но горит в груди бритвенно-острое желание причинить ему боль. Такую же, как он причинил Кире, если не больщую.

Ярость. Это она гуляет по телу, потрескивает на кончиках мельчайших волосков на теле. Это она кроваво-алой пеленой застилает глаза.

— Кира… — объятия сильнее. Пальцы сжались, комкая ее одежду. А слов не надо. Это кипит внутри, переливается странной болезненной радугой эмоций. Не стоит и пытаться понять что к чему. Злость, ненависть к нему, едва не сломавшему его женщину. Нежность, тепло, защита — для нее. Странная, какая-то трепетная… гордость за Илью. — Кира… Все. Все в прошлом.

Да. В прошлом. Потому что для мелочной душонки этой Червонной Дамы он не пожалел бы целой обоймы патронов.

— Я знаю, Владик, — странно, почему так щемит сердце? От того, что чужой, в принципе, человек готов убить того, кто когда-то причинил ей боль? — В прошлом. Я здесь, и ты рядом. А Никита… Я рассказала тебе о нем потому, что ты этого хотел. Но больше я не хочу его вспоминать.

Виски сдавило. Начала болеть голова. Очень похоже, почти так же, как…

— Кир, я, кажется, снова нахватался.

— Я рядом, — Кира вздохнула, запуская

пальцы в его волосы и легко массируя голову. Заставляя себя забыть обо всем. — Чем тебе помочь?

— Пока, наверное, ничем. Просто побудь рядом, если тебе, конечно, никуда не нужно, — Влад вытянулся на диване, увлекая Киру за собой, и теперь они лежали, обнявшись. На кухне тихонько гудел холодильник. Где-то тикали часы. И если не думать, можно было представить, что у них все хорошо. «Жители Багдада, спите спокойно… В Багдаде все спокойно…». — Никогда не говори «никогда» Кира. Все может перемениться.

— Ты веришь в чудеса? — Кира улыбалась одними глазами. — Жаль, что я уже разучилась. Я буду с тобой, — девушка мягко коснулась уголка его губ поцелуем и устроила голову на его плече. — Ты нужен мне, хоть я все еще и не знаю почему.

— Наверное, на всякий пожарный случай, — усмехнулся Влад. — Вдруг тебе твоя буржуйская кровать надоест и тебе захочется об этом поговорить с кем-нибудь.

— Судя по тому, как ты отзываешься о моей чудесной кровати, с тобой я по этому поводу говорить точно не буду, — фыркнула Кира. — Не хочешь, кстати, на нее перебраться? Или… ты ведь так и не поел. Нужно что-нибудь приготовить, — она вздохнула и попыталась выбраться из обнимающих ее рук.

— Не хочу есть, меня мутит от одной мысли о еде, — покачал головой Влад и поморщился. Точно. Нахватался. Лоб начал гореть, а руки превратились в ледышки. — Что-то в последнее время у меня появился «тихий час». Вспоминается нежное детство, детский сад, вторая группа.

— Дурачок, — Кира рассмеялась, кладя руку на его лоб. — У тебя поднимается жар. Мне это не нравится. Я не знаю, как это должно происходить, но не так!

— Слабоэмоциональная ищейка стала гиперчувствительной, то и дело глаза на «мокром месте», совсем как у будущей мамочки, у которой гормональный компот в организме никак в норму не придет, — Влад снова прикрыл глаза. — Бооооже мой, так и лежи. Ты прекрасна, моя Королева, исцеляешь меня одним наложением рук.

— Ты несешь бред, Владик, — Кира подалась вперед, покрывая мелкими поцелуями его лицо. — Может, попробуешь отдать то, что уже есть и тебе станет легче? Я не могу спокойно смотреть на то, как ты горишь.

— Бери, — Влад медленно расслабился, раскрываясь ей на встречу. — Мне не жалко.

И Кира забрала. Провела ладонью по щеке, закрыла глаза и словно погрузилась в него, ища обжигающие, пульсирующие сгустки. Пока еще совсем небольшие, они потянулись к ней навстречу и словно влились в нее, отдавшись в теле легкой щекоткой.

— Так мне нравится больше, — мурлыкнул Влад. Освобождение было похоже на отлив. На выдох, сердце медленно приходило в норму, и он благодарно коснулся губами ее щеки, так и не открыв глаз. — Если я усну, разбудишь? Хочу… хочу найти то место, где не стало Марка. Хочу убедиться просто.

— Хорошо, — она выскользнула из его рук и встала, запахивая халатик. — Тебе сварить кофе? Или на него ты тоже смотреть не можешь?

— «Для души» — хорошо, но мне с мозгами собраться надо, иначе проеду мимо и не замечу. Зайчик-энерджайзер…

— Мне надеть ушки и пушистый хвостик? — она накинула на Влад плед, сунула под голову подушку. — Спи. Я разбужу тебя через часик.

— С ушками и пушистым хвостиком ты станешь являться мне во снах, как зайчик из «Плейбоя» — хихикнул тот, заворачиваясь в плед. Хорошо, что Кира вот так могла забирать энергию. Плохо, что он себя после этого выжатым лимоном чувствовал. Но это такие мелочи. Он ведь все равно нужен ей.

— Спи, — повторила она и вышла из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.