Patria o muerte
Шрифт:
Впрочем, таковым он сейчас и был, учитывая «публичное занятие», которое любил с детства — ведь недаром историю считают «матерью» всех наук, а Геродота первым из настоящих ученых, чтобы там не писали о строительстве пирамид и тайных знаниях египетских жрецов.
— Лепота! Стоял бы и стоял… Что за хрень?!
Настил под ногами ощутимо дрогнул, и стал уходить вниз, как палуба тонущего катера. От неожиданности Алехандро перешел на русский язык, вернее на ругательства — он освоил этот лексикон буквально с молоком матери, которая была как раз из семьи эмигрантов из России, перебравшихся в Парагвай после прокатившейся по стране революции. А дед стал его первым «учителем», старательно разъяснив «содержимое» понятий.
— Твою мать! Строители рукожопые!
Такой «подлянки» от судьбы Алехандро никак не ожидал встретить именно сейчас, и от неожиданности
А что еще тут скажешь — это и есть самая настоящая «кулес»…
Часть первая
Глава 1
— Хвала всевышнему, вроде бы выжил…
С трудом и утробным рычанием Алехандро выблевал из себя всю воду и то «содержимое», чем он так вкусно позавтракал на рассвете. Пришло осознание, что он каким-то чудом выжил, только наглотался речной воды, которой изрядно нахлебался. А вот это плохо, очень плохо — в местной водице каких только микроорганизмов и бактерий нет, весь справочник по тропическим болезням буквально вбит. Он «благотворной водицы» принял в свою утробу более, чем достаточно. Нужно было быстро избавляться от неминуемой беды традиционным способом — мужчина засунул два пальца в рот, и еще раз попытался вызвать рвоту. Удалось — мучительный спазм позволил ему полностью избавиться от опасной воды. Где-то с минуту Алехандро простоял на четвереньках, мокрый до последней нитки, все тело надрывно болело — протащило его по камням изрядно, побило о них в белопенной стремнине. Но переломов вроде бы нет, судя по ощущениям, руки и ноги целы, сгибаются без жуткой боли переломов, хотя ушибов получил множество.
Но без них никак не обойтись — летел вниз по водопаду, ничего не видя, потом страшный удар и отключился. Как выполз на берег — непонятно, то тайна великая есть, прихотью и добротой господа, не иначе. Ведь почти со стопроцентной вероятностью он должен был погибнуть — если не разбиться насмерть, то быть его тушке изуродованной течением, которое безжалостно протащило бы его по камням. Но в который раз смерть его миновала, даже воды не нахлебался до утопления, сохранив краешком рассудка сознание. И сейчас Алехандро окончательно уверился в своей счастливой звезде, что в очередной раз отвела от него неизбежную гибель.
— Ничего, сейчас посмотрю, все ли у меня цело…
С трудом поднявшись на ощутимо дрожащие ноги, чуть ли не сгибающиеся в коленках, мужчина принялся снимать с себя одежду. Труднее всего было расшнуровать берцы, но быстро справился с узлами шнурков, скинул с ног и вылил из них воду. Внимательно осмотрел руки, ноги и грудь — синяков хватало, но вот открытых ран не имелось. А это хорошо — в воде кровотечение остановить невозможно, что означает скорую, неизбежную гибель. Прямо чудеса — нет даже царапин, да и синяки отнюдь не внушительных размеров. Потрепало вообще немного, что весьма удивительно — одежда должна быть изорвана в клочья, ведь пронесло по камням в этой самой «заднице». А тут одеяние вполне сохранилось, по меньшей мере, в прорехах, однако ничего не порвано. Или ткань крепкая, но скорее сама мадонна над ним смилостивилась, прикрыв «спасительным покрывалом».
— Строителям руки с корнем выдрать нужно за такую работу, ихос де путас. Козлы безрогие, чтоб им…
Алехандро смачно выругался на страшной мешанине испанских и русских слов, вплетая в них брань на гуарани. На этих трех языках он говорил с самого детства, хотя после двух визитов в Россию убедился, что его познания весьма скудны. Многое из того, о чем говорили между собой русские, он не понимал вообще, хотя вроде буквы и слова знал, но по отдельности как-то. Вроде по одной фразе все понятно, но как все вместе, то вообще мешанина получается, абракадабра. Видимо, за истекшее столетие сам язык, на котором его когда-то учили дед и мать, на их прародине сильно изменился, перестал быть классическим, каковой он читал в книгах Достоевского и Толстого,
— Выжил, и, слава богу, и без травм — тут только богу помолиться. Но вначале одеться — негоже нагим, как прародитель наш Адам до своего грехопадения, молитвы творить. Да и поберечься надо — тут всякой твари по паре, и все они смертельно опасны. Так что спешить нужно, как при ловле блох!
Последнее им было сказано отнюдь не для «красного словца» — Алехандро быстро выжал одежду, надел ее. Под жарким солнцем она высохнет прямо на теле, не пройдет и получаса. А вот нацеплять всякого гнуса в здешнем лесу можно запросто, пусть это далеко не сельва, однако разных пакостей и тут хватает, несмотря на то, что окрестности достаточно хорошо обжиты. И все тут людьми исхожено из стороны в сторону, стоит только выйти за пределы национального парка. Но стоит оплошать — то кровосос присосется, или змея непонятно откуда вылезет. Так что в лесу нужно быть осторожным. Приучился во время службы на речной бригаде, катера которой курсировали по Ориноко и его притоках — там чуть потеряешь бдительность, и все, можно и жизнь окончить в муках. Как говорят русские — если не хана, то очень близко к тому. Тропические болезни отнюдь не шутка, а очень опасные, даже смертельные хвори для человеческого организма, несмотря на все достижения современной медицины.
— Удачно меня вынесло, на бразильскую сторону угодил. Ничего, все равно в Фос-ду-Игуасу пешком идти, тут несколько километров протопать всего до хорошей дороги, дальше на машине доехать. Потом через «мост дружбы» переберусь, рюкзак «скинуть» на явке нужно, не хватало еще «касадорам» попасться с тремя паспортами в кармане, и золотом в рюкзаке — не отопрешься. Хрен им в дышло!
Лицо Алехандро неожиданно исказила яростная гримаса недоброжелательства — бразильцев он сильно недолюбливал, как почти все парагвайцы. И ничего тут не поделаешь, вековые обиды. Другой язык у них, португальский, и старые счеты со всеми соседями, которых эта страна постоянно примучивала, расширив свою территорию до огромных размеров, мало в чем уступающих той же Канаде или США, и всяко побольше целого материка — Австралии. Да горячая кровь креолов, потомков легендарных конкистадоров, с индейцами гуарани смешанной, многого стоит. И с хорошей примесью знаменитых русских храбрецов, казаками именуемых — прадед отличился в чакской войне, командовал полком, со старинным чином подъесаула на новую для себя землю явился, что-то вроде теньенте де навио на флоте, или армейского капитана. А вот сам Алехандро моряком стал, с детства смотря на красивые фрегаты, что под синим с якорем флагом бороздили голубые просторы Карибов, памятных всем мальчишкам флибустьерских романах. И не пожалел ни разу, хотя служба потребовала принести в жертву и свое честное имя, и навлечь на него немалый позор…
— Ладно, покурю, и буду топать — благо тут недалеко.
Алехандро извлек сигарету из портсигара — тот был водонепроницаемым, как и часы на его руке, и многое другое. Особенно нужные вещи для тех, кто послужил в 8-й бригаде морской пехоты имени генерала Франциско Миранды, в ее 81-м батальоне «коммандос». Однако удивления ни у кого не вызовут — таких много, особенно среди тех, кто шляется по сельве, и порой встречает тропические ливни не под крышей хижин или навесами. А у него практически все содержимое рюкзака именно водонепроницаемо. Первая заповедь путешественников во все времена — быть готовым к любым неприятностям, особенно во время незапланированных «купаний».
Табачный дым немного успокоил расшатавшиеся нервы — ведь то, что с ним случилось на водопаде, вообще в голову не укладывается. А если бы людей много собралось и всем скопом они бы вот так свалились вниз, вряд ли бы кто успел обратно броситься. Утопленников тогда было бы много, счет на десятки пошел. Строителям за такие вещи нужно головы отрывать, должны же расчеты конструкций правильно делать.
Неожиданно пришла вполне здравая мысль, и Алехандро стукнул себя ладонью по лбу, кляня за допущенную оплошку. Раздавил окурок об камень, затем вдавил его в землю. Пробормотал: