Патриот
Шрифт:
В 2010 году один из пользователей ЖЖ прислал мне новость: «Министерство здравоохранения решило создать социальную сеть для „общения медицинских работников и пациентов“». На создание этой сети объявили конкурс, начальная стоимость — пятьдесят пять миллионов рублей, а срок выполнения — шестнадцать дней. Я не IT-эксперт, но и то понял, что этого просто не может быть: невозможно сделать никакой сайт, а тем более соцсеть, за две недели. Значит, конкурс липовый — исполнитель давно известен, да и сайт наверняка готов, а львиную долю пятидесяти пяти миллионов просто договорились украсть и поделить. Я написал жалобу, и буквально в считаные дни Минздрав конкурс отменил.
После этого меня в ЖЖ просто завалили
Так начался проект «РосПил», и я нанял туда первую сотрудницу. Это была Любовь Соболь — тогда ещё студентка МГУ. Люба оказалась очень целеустремлённой и дотошной юристкой. Все эти годы мы так и работаем вместе, за это время она стала моей близкой соратницей. А потом я нанял ещё несколько сотрудников. А потом к проекту «РосПил», который разоблачал воровство на госзакупках, добавились проекты «РосЯма» (сайт, через который любой желающий мог отправить жалобу на плохую дорогу) и «РосВыборы» (сайт, через который можно было зарегистрироваться наблюдателем — через считаные месяцы в России должны были пройти выборы в Госдуму и выборы президента). И постепенно всё это превратилось в полноценную организацию.
Для любого проекта нужны две вещи: люди и деньги. В людях я не сомневался — весь мой опыт говорил, что я точно не останусь юристом-одиночкой в подвальном офисе. Настоящая проблема была только с деньгами, потому что невозможно управлять независимой организацией в авторитарном государстве без бюджета.
Как раньше все политики делали? Просили деньги у богатых людей, у олигархов. Но в 2011 году олигархи бы ко мне и на пушечный выстрел не подошли. Да и сам я от них зависеть не хотел.
И вот я публикую пост у себя в блоге: мол, я знаю, как работать, я знаю, что делать, я найду и найму нужное количество сотрудников, но финансировать это должны вы. Дайте мне денег. Вы будете жертвовать по чуть-чуть на хороший и полезный проект, и мне это позволит не бегать за олигархами и бизнесменами, клянча финансирование. Такие микропожертвования — это фундамент, который позволяет мне быть абсолютно независимым. Ну и Кремль ничего с этим поделать не может. Арестовать и запугать одного или двух крупных доноров проще простого, но что ты сделаешь с десятком тысяч людей?
Сейчас кажется, что в этом подходе ничего особенного нет, обычная фандрайзинговая кампания. Но тогда, в 2011-м, надо мной, подозреваю, все смеялись и считали, что я сошёл с ума. Какие микропожертвования? Как можно собирать деньги на расследования и юридическую работу в интернете? Особенно в России: в России никто и никогда такого не делал. Не существовало примеров, не было привычки жертвовать регулярно, не было никакой финансовой инфраструктуры.
Но люди стали переводить мне деньги. Обычные читатели моего ЖЖ. Поначалу я собирал пожертвования на личную карточку, а потом у себя в блоге публиковал банковскую выписку и отчёт. Средний размер пожертвования на «РосПил» был четыреста рублей (на тот момент — около пятнадцати долларов), но буквально за месяц я собрал почти четыре миллиона — больше, чем годовой бюджет, который я изначально закладывал.
До этого в общественном сознании прочно сидел стереотип: деньги с физических лиц можно собирать только
Но я решил пойти дальше. Существовало и другое, не менее устойчивое и вредное клише: будто бы публичные люди не будут давать деньги на общественно-политическую деятельность в открытую. Испугаются репрессий. Поэтому даже просить не стоит — лучше тайком пойти к какому-нибудь бизнесмену, который так же тайком отстегнёт тебе наличные, или и вовсе прямиком в администрацию президента. Я был уверен, что это не так, и решил это доказать.
В сентябре 2011 года я зарегистрировал некоммерческую организацию «Фонд борьбы с коррупцией». Теперь все мои отдельные проекты существовали под одним брендом. Я объявил, что деньги на работу ФБК буду тоже собирать через краудфандинг, но на этот раз специально призвал известных людей становиться донорами. Спустя несколько месяцев меня публично поддерживало шестнадцать человек — каждый из них пожертвовал больше десяти тысяч долларов. Среди них были предприниматель Борис Зимин, экономист Сергей Гуриев, журналист Леонид Парфёнов и писатель Борис Акунин, а финансист Владимир Ашурков не только пожертвовал деньги, но и сильно помог мне с организацией всего процесса. Эти шестнадцать смелых людей разрушили очень важное общественное табу — что нельзя без разрешения финансировать дело, в которое ты веришь.
В первый год работы ФБК я планировал собрать около девяти миллионов рублей — это мне удалось с лёгкостью. В 2019 году, предшествовавшем моему отравлению, мы собирали уже больше восьмидесяти миллионов рублей. Нам поступали десятки тысяч маленьких переводов — по сто-пятьсот рублей — со всей России.
Главный принцип нашей организации — прозрачность. С первых дней она была важна для меня по двум причинам. Во-первых, люди будут охотнее давать деньги, если они понимают, на что их тратят. А во-вторых, потому что я очень, очень, очень хотел отличаться от государства. Правительство расходует наши налоги без всяких объяснений. Мы не влияем на распределение бюджета и даже не понимаем толком, как именно его распределяют. В России никогда не существовало по-настоящему открытых политиков. Даже в краткий период в девяностых, когда у власти были демократы, нормой считалось прятать собственные средства и скрывать их происхождение.
Я хотел быть совсем другим. Я показывал мои личные доходы. Я показывал, откуда берутся деньги моей организации. Все знали, как выглядят моя жена и дети. И люди, переводя мне пожертвования, посылали власти чёткий сигнал: «Навальному мы жертвовать хотим, потому что мы понимаем, чем он занимается и как тратит деньги, а вы всё скрываете, а часто ещё и воруете».
И, несмотря на запугивание доноров, которое началось почти сразу («Жертвуете Навальному? Все переводы сохраняются, ждите проблем!»), тысячи людей продолжали переводить нам деньги. Для меня это всегда звучало так: «Мы готовы бороться, но нам нужен лидер — человек, который не испугается государства и который не будет брать взятки. Мы верим, что ты такой, поэтому помогаем».
В Фонде борьбы с коррупцией, который я сам и основал, зарплату я никогда не получал и ни под какими предлогами не использовал пожертвования в личных целях. Я не сомневался, что, если я попрошу, люди легко переведут и мне персонально, но я твёрдо решил, что между моим заработком и бюджетом организации будет несокрушимая китайская стена. В конце концов, у меня есть профессия — я юрист. Поэтому, даже возглавляя ФБК, я продолжал оказывать юридические услуги. Возможно, правда, некоторые мои клиенты пользовались ими не только потому, что нуждались в них, но и просто чтобы таким образом меня поддержать.