Патриот
Шрифт:
Думаю, вы сейчас потрясли головой и перечитали последнюю строчку. «Какое мошенничество? — скажете вы. — Это же обычная предпринимательская деятельность!» Но российское следствие посчитало иначе. Вооружившись показаниями директора «Кировлеса», чьего увольнения я добивался, пока работал помощником Белых, они заявили, что я заставил директора продать лес по заниженной, заведомо невыгодной цене.
«Ну ладно, — скажете вы. — То есть вас обвинили в присвоении полутора миллионов?»
Сразу видно, что нет в вас полёта фантазии, как в следователях СК! Они обвинили меня в хищении всех шестнадцати миллионов. И никого из них не смутило, что древесина была продана,
Следователи даже не делали вид, что проводят какие-то финансовые экспертизы. Вместо этого они допросили, например, человека, с которым я ещё в университете ходил вместе в качалку, провели обыски у моих родителей, изъяли мои адвокатские документы — в общем, не особо скрываясь, искали компромат. Я относился к этому довольно равнодушно, но очень жалел своего товарища по несчастью, Петра Офицерова. У него было к тому моменту пятеро детей. Его работа была связана с большим количеством командировок — теперь же он находился под подпиской о невыезде. Идея у следователей была простая: возьмём обычного предпринимателя, лишим большой части заработка, припугнём его — и он побежит давать ложные показания. Шутка ли, пятеро детей! Я бы даже винить его не стал.
По законам литературы я должен был бы держать вас в напряжении до самого конца и не рассказывать, как повёл себя Офицеров. Но я этого делать не буду: Пётр Офицеров оказался очень твёрдым и честным человеком. Когда дело только возбудили, он сразу сказал мне, что сотрудничать со следствием не станет, и все попытки давить на него встречал даже с некоторым недоумением. Да, страшно, да, не хочется, но разве твоя совесть стоит этой подлости? Уже потом, когда мы сидели с ним в автозаке, который должен был отвезти нас в тюрьму, я спросил у него, не жалеет ли он, что так поступил. А Офицеров ответил: «Неужели ты думаешь, что один хочешь оставаться честным человеком?»
Суд проходил в Кирове, и мы постоянно ездили туда из Москвы — я с Юлей, Петя с женой Лидой и толпа журналистов. Со многими из журналистов я тогда сдружился и общаюсь до сих пор. Ездили мы всегда на поезде «Вятка», и скоро нас знали все проводники. Я не могу сказать, что уголовное дело и маячивший впереди приговор вызывали у меня восторг, но эти поездки были очень весёлыми. Судебный процесс воспринимался скорее как шоу, и этот эффект усиливался оттого, что одно из информационных агентств транслировало его в прямом эфире. До сих пор недоумеваю, кто и как это придумал, — наверное, его потом как минимум лишили премии. Процесс вёл судья в чёрной мантии, за столом сидел прокурор в синем костюме, но больше ничто там суд не напоминало. Позиция обвинения была идиотской — это понимали все, кто посмотрел хотя бы одно заседание.
Четвёртого июня был мой день рождения. Мы отмечали его небольшой компанией в кафе «Лебединое озеро» в парке Горького. Обсуждали последние новости: мэр Москвы Сергей Собянин в тот день неожиданно заявил, что принял решение подать в отставку. На самом деле это было уловкой, которую в то время освоили путинские чиновники: они досрочно уходили со своих постов и сразу же объявляли, что собираются баллотироваться на новый срок. Это делалось для того, чтобы у оппонентов не было времени подготовиться к избирательной кампании. Да и на должности они оставались до дня голосования в качестве «исполняющих обязанности», что давало им огромное административное преимущество перед другими кандидатами.
На моём дне рождения кто-то, смеясь, сказал: «Алексей, а помнишь
И в тот момент я окончательно принял решение: отставка Собянина — хороший момент для меня, чтобы поучаствовать в настоящих, важных для страны выборах. Я люблю Москву, хорошо её знаю, я неплохо разбираюсь в проблемах города.
Я посмотрел на Юлю. Она посмотрела на меня, и я понял, о чём она думает: это хорошая идея. С Юлей не надо ничего долго обсуждать. Она уже со мной.
Я поговорил со своим ближайшим соратником Владимиром Ашурковым. Спросил: сможем ли мы начать кампанию прямо сейчас, без денег? Получится ли у нас потом их найти?
Ашурков — как всегда, очень спокойный и уравновешенный — ответил, что это будет непросто. Денег надо очень много — гораздо больше, чем мы когда-либо собирали. Однако у нас много сторонников, а заниматься фандрайзингом мы умеем. Попробуем.
Потом мы вместе позвонили Леониду Волкову, депутату Екатеринбургской городской думы, и я предложил ему возглавить мой предвыборный штаб. Сразу сказал, что хочу провести настоящую избирательную кампанию — не такую, какие в последние годы проводила оппозиция, когда кандидат просто объявлял о выдвижении, потом несколько месяцев ничего не делал, а в конце жаловался на несправедливые результаты. Мне это неинтересно — я хочу победить. И Волков сказал: «Хорошо! Я приеду в Москву и буду вести твою кампанию».
Вот так всё и случилось, буквально за тридцать минут.
Это было отличное решение, но впереди нас ждала очень тяжёлая работа. Со стороны кажется, что успех выборов зависит от одного человека, но это не так. Это похоже на пирамиду: я оказался тем человеком, который стоит на самом верху, но я участвовал в выборах не один, а представлял всех, кто стоял за мной и вместе со мной. Конечно, я много работал. Если ты не готов начать с себя и не подаёшь пример остальным, то ничего не получится. Однако не менее важно доверять людям. Мы быстро собрали команду, и она и стала движущей силой кампании — каждый отвечал за свой участок работы.
Вначале была неразбериха. В том числе потому, что это была первая настоящая большая избирательная кампания в современной России. Мы открыли штаб в центре Москвы, но в первые дни никто толком не понимал, кто за что отвечает и как организовать работу волонтёров, которых становилось всё больше — сотни людей приходили к нам в штаб и спрашивали: «Есть ли у вас какая-нибудь работа?» А мы не знали, как правильно их использовать.
В то время в штабе я встретил парня, знакомого по фейсбуку, — IT-специалиста высокого класса, миллионера. Я увидел, что он занят тем, что складывает листовки в пачки и аккуратно их упаковывает. «Господи, — говорю, — ты же отличный программист, почему ты возишься с этими листовками?!» А он отвечает: «Потому что, Алексей, у тебя пока нет специальной задачи для меня. Но я вижу, что вы все много работаете. И я хочу быть частью твоей кампании и внести свой вклад».