Патриот
Шрифт:
Я прикидываю. Едем не на поезде, а на машине, значит, в одну из ближайших областей: Калужскую, Тульскую, Владимирскую. С трассы свернули часа через 2, значит, похоже на Владимирскую область.
Прикидывал я вслух, и соседи мои от таких расчётов приуныли. Владимирская область пользуется у зэков плохой репутацией. Здесь убивают. И когда просто бьют, так это в порядке вещей. Область считается «красной». Даже «краснее красного». Это означает, что с воровскими и тюремными традициями здесь борются такими методами, что воровские на их фоне выглядят гуманно.
Тряска усилилась, такое впечатление, что по бездорожью едем. Значит, подъезжаем.
Остановились.
— Владимирская область? — спрашиваю у конвоя. Они кивают.
— Выходите.
Меня, понятное дело, ведут первого и отдельно от всех. Прощаюсь с попутчиками, взваливаю баул на спину и еле разгибаюсь (за 4 часа поездки спина снова превратилась в одно больное место), спускаюсь по лестнице-трапу. Не хотелось бы грохнуться и таким образом создать о себе первое впечатление.
На улице тот же самый диалог с конвоем: фамилия, статья, срок. Пока оглядываюсь. Ну наконец-то классическая картина «русская тюрьма», как из голливудского фильма. Огромные сугробы, люди в меховых шапках и бушлатах с погонами. Низенькое облезлое здание, обшарпанное крыльцо. Очень не хватает овчарок, лающих и рвущихся с цепей.
Первая мысль: «Хватит кормить Москву».
Вся эта картина «рашн призон» не от озверевших лиц, не от какой-то специально наведённой угрюмости. А просто от бедности. Совершенно обычные офицеры ФСИН стоят у обычного здания, просто последний раз деньги на ремонт давали 20 лет назад. Как и в любой сфере, в Москву стекаются все деньги, и все ведомства богатые, а здесь денег нет ни на что. Хоть и 3 часа езды от столицы.
Вторая мысль: «Как же хорошо». Я даже не сразу понял почему, а потом сообразил, что просто стою на более или менее открытой местности, и главное — под открытым небом. С момента ареста я ни разу не был без крыши над головой. Все разы, когда меня увозили в суд или привозили из него, было ещё темно или уже темно. А вот так, чтобы посреди дня стоять под белым небом, — первый раз. Потрясающее ощущение и, конечно, ещё один повод подумать о психологической адаптации человека и о том, как быстро меняется его пирамида потребностей. Старика Маслоу сюда бы на пару недель, и он бы убедился, как был прав.
В этот раз злосчастную коробку с книгами пришлось тащить самому. Правда, мне разрешили два раза сходить.
«Сборка» здесь такая же бедная, обшарпанная и задрипанная — бедная и региональная, короче. Но в принципе — ничего ужасного. Только, во-первых, вновь видно, что денег нет, а во-вторых, ясно, что, в отличие от моего СИЗО-1, это уже фабрика по упаковке зэков. У меня арестантов было мало, и каждого из них можно обыскивать и конвоировать по всем правилам, а тут такой возможности просто нет. Со мной приехало ещё 5 человек, и, судя по звукам, за нами ещё автозаки; если всех обыскивать, оформлять и дактилоскопировать так же тщательно, как в «Кремлёвском централе», где через рентген пропускают каждую вещь, то это займёт несколько дней. Но в целом процедура такая же. Только догола раздеваешься и приседаешь за шторкой. Региональная целомудренность.
Прапорщик смотрит вещи, командует им старлей, он же обращается ко мне и явно за мной закреплён. Ещё в помещении подполковник и майор. Они молчат.
Вообще, все стараются молчать и не произносить ни звука без крайней необходимости.
Снимают на три видеорегистратора в углах камеры.
Сразу убедился в том, как правы «бывалые люди»,
Объект самого пристального изучения — книги. Это я давно заметил, и это явно наследие СССР. Книги — источник опасности и инакомыслия. В русской тюрьме скорее твою куртку недостаточно хорошо прощупают и проглядят мобильный телефон, но все книги заберут, перепишут, проверят, поставят штамп «Проверено на предмет экстремизма» и только тогда отдадут. Вот она — сила печатного слова.
Несмотря на все мои увещевания и объяснения, что книги, мол, приобретены «в торговой сети через администрацию» и внутри каждой куча торжественных синих печатей моего предыдущего СИЗО, у меня забрали все книги. И те, что я с удовольствием сам бы отдал, и те, что отобрал для себя.
Книги, мол, это так важно, что и наш отдел цензуры должен их посмотреть, и только после этого их вам выдадут в камеру.
Снова отпечатки пальцев, фотографирование, врач и т. д. Потом повели в камеру.
Она оказалась тоже 3-местной, но без двухъярусных кроватей. 4 x 5 метров. «Улитки», то есть, на тюремном жаргоне, скрученные в рулон матрас, постельные принадлежности и полотенца, лежат на кроватях. Сверху каждой — металлическая миска и кружка.
Старлей показал на шконку и предупредил, что другие вещи трогать не надо, потому что будут соседи.
Интересно. Не сомневаюсь, что те, с кем я ехал в клетке. Камера не сказать чтоб грязная, но грязноватая. Стены заляпаны отпечатками рук и пальцев — ну почему всегда есть какие-то дегенераты, которые после того, как с них снимают отпечатки пальцев, не моют руки тщательно, а начинают лапать стены, оставляя на них эти жирные чёрные следы?
На полу неровные деревянные доски, тоже обшарпанные, а под раковиной и вовсе превратившиеся в прогнившую яму. Наглядная демонстрация преимущества крашеного бетона, который был в СИЗО-1. Он хоть и холодный и неприятно твёрдый, но его легко мыть, а когда помыл, видно, что пол очень чистый, и по нему не противно ходить и в носках, и босиком. А тут я смотрю и думаю: «Славу богу, есть тапки».
Ни холодильника, ни чайника. Ликую от своей предусмотрительности. В Москве в прайс-листе ларька был подозрительно дешёвый чайник. Я его заказал скорее от безделья и любопытства. «Чайник» оказался ужасным уродом и какой-то зэковской подделкой. Скорее это пластмассовая кружка с неровными и острыми краями, в дно которой вделан кипятильник с очень коротким шнуром. Когда его принесли, я решил его выкинуть, но просто забыл это сделать, засунув урода наверх полок.
А потом, когда объявили: «Собирайтесь с вещами», выкидывать было уже поздно, пришлось взять с собой. А сейчас стало ясно, что маленький уродец станет самым полезным и востребованным предметом в камере. Что здесь делать без чая-то? Только и делаешь, что пьёшь его. А готовить как без кипятка и разогревать?