Патриот

Навальный Алексей

Знаете, конвой — замечательные ребята в моей тюрьме, они же нормальные, но они со мной не разговаривают. Им запретили со мной говорить, видимо. Они говорят только дежурные фразы. Это тоже такая важная вещь, чтобы ты постоянно чувствовал себя одиноким. Но я совершенно не чувствую, и я объясню почему: потому что эта конструкция — «Блаженны жаждущие и алчущие правды, ибо они насытятся» — кажется экзотической, странноватой, но на самом деле это главная политическая идея, которая сейчас есть в России. Ваша честь, какая существует в России самая популярная политическая фраза, формулировка? Какой самый популярный лозунг в России? Помогите мне кто-нибудь. «В чём сила?» — правильно. «Сила в правде». Вот эта фраза, которую повторяют все, это же оно и есть. Это и есть та самая заповедь блаженства, только без всякого «ибо алчущие». Она просто сжата до размеров твиттера. И вся страна на все лады повторяет, что сила в правде. За кем правда, тот и победит. И это очень важно. И несмотря

на то, что страна наша сейчас построена на несправедливости (мы постоянно сталкиваемся с несправедливостью, худший вид несправедливости — несправедливость вооружённая), но тем не менее мы видим, что одновременно с этим миллионы людей, десятки миллионов людей хотят правды, они хотят добиться правды, и рано или поздно они её добьются, они насытятся.

Всем же очевидно: ну вот есть дворец. Ты можешь говорить, что он не твой или его нет, но он есть. Есть нищие люди. Ты можешь говорить сколько угодно, что у нас высокий уровень жизни, но страна бедна, и это видно всем. Они должны быть богаты. Вот нефтепровод построили, деньги зарабатывают, а денег нет. И это правда, и против неё не попрёшь. И рано или поздно люди, которые хотят правды, — они добьются своего, они насытятся.

И важная вещь, которую я вам хочу сказать. И в вашем лице — вашем, прокурора — вообще всей власти, всем людям: важно не бояться этих людей, не бояться тех, кто добивается правды. Потому что многие опасаются: «О боже мой, что будет! Будет революция, будут кошмары и потрясения». Но подумайте сами, как хороша была бы жизнь без постоянного вранья, без этой лжи. Возможность не врать — это же просто восхитительная ситуация. Подумайте сами, как было бы классно работать судьёй, и чтобы вообще не было никакого «телефонного права», никто тебе не звонит, и ты просто такой классный судья с большой зарплатой, даже больше, чем у вас сейчас, ты уважаемый столп общества, и никто не может тебе никуда позвонить, никто не может дать тебе указания, как решать дела. И ты приходишь к своим детям и внукам, рассказываешь, что, да, ты реально независимый судья. И все остальные судьи абсолютно независимые. Классно же было бы, просто было бы отлично быть прокурором, который на самом деле выступает в состязательной системе, ведёт интересную юридическую игру, защищает кого-то или осуждает каких-то реальных злодеев. И вряд ли, я думаю, люди поступали на юридический факультет и становились прокурорами, чтобы потом участвовать в фабрикации уголовных дел и подделывать за кого-то подписи. Я не верю, что для этого люди хотят стать прокурорами. И я не верю, что люди хотят стать полицейскими, чтобы потом рассказывать: «А классно мы там на митинге кому-то раскроили голову! Или вот мы конвоировали чувака, а он невиновный. Мы слушаем его бесконечное последнее слово». Никто не хочет этого! Никто не хочет быть таким, все хотят быть нормальным полицейским. Потому что от этого вранья одни минусы, плюсов-то никаких нет. Даже зарплату больше не платят. Минусы есть, а плюсов нет. И для всех, от бизнеса… Вот бизнесмены. Любой бизнес в стране стоит в два раза дешевле, чем должен, потому что нет судебной системы, потому что несправедливость, потому что какой-то бардак, нищета. И конечно, всем было бы гораздо лучше, если бы этого вранья и несправедливости не было. Было бы гораздо лучше, если бы те люди, которые хотят правды, добились этой правды. ФСБшники — то же самое. Никто, ни один человек на свете не был школьником с горящими глазами, который говорил: «Пойду в ФСБ, и меня там будут отправлять, чтобы я стирал трусы оппозиционеру, потому что кто-то их намазал ядом». Нет таких людей! Никто не хочет этого делать! Все хотят быть нормальными уважаемыми людьми, ловить террористов, бандитов, шпионов, бороться с этим со всем.

И это очень важно — просто не бояться людей, которые добиваются правды, а может быть, даже как-то их поддержать. Прямо, косвенно, или просто, может быть, даже не поддержать, а хотя бы не способствовать этой лжи, не способствовать этому вранью, не делать мир хуже вокруг себя. В этом есть, конечно, небольшой риск, но, во-первых, он небольшой, а во-вторых, как сказал другой выдающийся философ современности по имени Рик Санчез [19] : «Жизнь — это риск. А если ты не рискуешь, значит, ты просто вялая кучка молекул, собранных беспорядочно и плывущих по течению Вселенной».

19

Один из двух главных героев мультсериала «Рик и Морти».

Последнее, что я хочу сказать. Мне приходит сейчас куча писем. И каждое второе письмо заканчивается фразой «Россия будет свободной». Это классный лозунг, я его тоже постоянно говорю, повторяю, пишу в ответ, скандирую на митингах, но я постоянно думаю: чего-то мне не хватает. То есть я хочу, конечно, чтобы Россия была свободной, это необходимо, но недостаточно. Это не может являться целью само по себе.

Я хочу, чтобы Россия была богатой, что соответствует её национальным богатствам. Я хочу, чтобы эти национальные

богатства справедливее распределялись, чтобы все получали свою долю нефтяного и газового пирога. Я хочу, чтобы мы были не только свободными, но и, знаете ли, с нормальным здравоохранением. Чтобы мужчины доживали до пенсионного возраста, потому что сейчас у половины мужчин в России этого не получается сделать, да и у женщин — ненамного лучше. Я хочу, чтобы образование было нормальное и люди могли нормально учиться. Я, конечно, хотел бы, чтобы за одну и ту же работу в России получали такую же зарплату, как в средней европейской стране, потому что сейчас — гораздо меньше. Любой: полицейский, программист, журналист, кто угодно — все получают гораздо меньше.

Я хотел бы, чтобы много других вещей случилось в нашей стране. Нужно бороться не столько с тем, что Россия несвободная, а с тем, что в целом она по всем направлениям несчастная. У нас всё есть, но тем не менее мы какая-то несчастная страна. Русскую литературу откройте, великую русскую литературу — да боже мой, одни описания несчастий и страданий. Мы очень несчастная страна и из круга этого несчастья не можем вырваться. А, конечно, хочется. Поэтому лозунг я предлагаю изменить и говорить о том, что Россия должна быть не только свободной, но и Россия должна быть счастливой. Россия будет счастливой.

Кобзев с Михайловой, которые скептически переглядывались и улыбались, когда я спросил у них: «Как речь?», после перерыва сказали, что «если аудитория верующая, то я попал в точку». Надо понимать: это утешительный приз. Зато неверующие теперь считают меня шизиком с мессианскими идеями.

Сказал второе последнее слово — просто снова из головы, только для начала использовал ту бумажку с перечислением социальной помощи, которую дед получил от государства. Переписал в первый день из материалов дела и сразу решил, что с этого последнее слово и начну. Говорил минут 10, после чего судья ушла на приговор. Сказала, что огласит в 18, то есть с 14:10 до 18 [часов] мне сидеть здесь, в конвойке. Очень жарко и нечем дышать. Попробовал спать на лавке — очень неудобно. Лавка узкая, рука свисает на пол. Кладёшь руку под себя — затекает.

Ну, кстати, я написал: «Попробовал спать», но ведь спал час, хотя потом ещё час был нужен, чтобы всё перестало болеть. Приспособился. Человек привыкает ко всему.

Судья опоздала на час. А потом ещё полтора часа читала свой приговор.

Выяснилось, что по какому-то идиотскому правилу приговор надо слушать, стоя в наручниках.

Вот я и стоял.

Михайлова начала ругаться с конвоем — ментам явно неудобно, они понимают, что правило тупое. Я и так в этом аквариуме, да ещё и в наручниках. Но сделать они ничего не могут: меня снимают 20 камер, и они получат втык, если снимут. Вот Михайлова и ругалась, а они стояли молча, смотрели в одну точку и молчали.

Приговор — какой и думали. Им было важно, чтобы сначала меня судил МГС, а потом чтобы второй раз по клевете. И судья по клевете второй раз изменила мне условный [срок] на реальный. Теперь по телеку могут говорить: «Навального посадили за то, что он оскорбил ветерана войны».

Ну и направила в СК материалы о том, как я «оскорблял» её и прокуроршу.

Обратно доехали отлично: музыку врубили ещё громче.

Я чего-то так устал, что еле хожу. Спина очень болит. Весь день стоял, за исключением того часа, что «спал» на лавке. Сидеть до сих пор не могу, только стою или лежу.

Съел сейчас своё мороженое. Нормально, кстати, вышло. Жду, пока будет 22:00 (сейчас 21:15), чтобы уже раздеться и лечь.

Завтра устрою выходной. Никакого спорта, никаких писем. Только читаю. Тем более что завтра воскресенье и у меня снова утренняя пирушка с хлебом, маслом и кофе.

21 февраля 2021

Второй раз за всё время здесь не встал в 5:55 и не начал ходить разминаться, а потом делать табаты, а встал, заправил кровать, оделся и снова лёг спать. Не заснул всё-таки, но полчаса просто полежал. Выходной — так выходной. Спать после 6:00 здесь можно. Хочешь, спи хоть весь день. Главное, чтобы кровать была заправлена с 6:00 до 22:00, это важный пункт ПВР.

До завтрака решил важнейшую дилемму. Неотвеченных писем накопилось тысяч 10. Минимум. Я их все прочитал, отбирая самые душераздирающие и письма от знакомых — на такие ответил. Но раньше-то я отвечал на все, хотя бы и одним словом.

Но вчера вечером пришла ещё пачка. Не очень большая, писем 500. Зато после трёх выходных принесут ещё 7–10 тысяч. То есть я должен либо три дня отвечать на эту стопку, либо…

К своему стыду, я решил оставить последнюю, самую новую пачку, а все остальные — ну, ничего не поделаешь. Прочитал-то я их все. Решил, и сразу стало легче.