Паук в янтаре
Шрифт:
Он сжимал мои холодные руки и через переплетение наших пальцев легко проскальзывал в разум. Я напрягалась, как и всегда, предчувствуя неизменное вторжение, но присутствие мастера в моей голове почти не ощущалось. Он не навязывал своей воли, не заставлял делать что-то, что вызывало внутри резкий протест, не вынуждал идти против собственных убеждений. Напротив, циндриец не переставал добродушно улыбаться, демонстрируя открытость и доверие. В медово-карих глазах под густыми седыми бровями плясали искорки смеха.
«Те из вас, кто случайно открывает в себе этот хрупкий дар, использует его неверно.
Работать с мастером аль-Раидом было непросто — слишком свежи были воспоминания о Витторио и разрушительном ментальном воздействии, которым он пытался подчинить меня. Инстинктивно хотелось обратиться к силе, отбросить «нападавшего» менталиста, но приходилось сдерживаться, учиться терпеть чужое присутствие в разуме. Помнить, что смысл обучения был не в том, чтобы перемалывать и сокрушать.
Мактуб аль-Раид позволял мне в полной мере прочувствовать ментальный контакт, запомнить его, ощутить всем телом, каждой клеточкой моего существа. А после я выталкивала чужой разум из своей головы. И так раз за разом — проникновение, осознание, блок. С каждым новым контактом циндриец проскальзывал в мое сознание все мягче и мягче, пока, наконец, я не переставала ощущать его присутствие. На этом тренировка обыкновенно заканчивалась: любые пределы следовало расширять постепенно.
— До встречи, Янитта, — мастер складывал руки лодочкой у груди.
Я повторяла его жест.
— Прир мил’енге, джии аль-Раид.
В первый раз, когда мои губы словно бы сами произнесли эти слова, удивлению не было предела. До того дня я была уверена, что не знаю ни одного слова по — циндрийски, а мастер — наставник, учитель… джии — аль-Раид отлично изъяснялся на моем родном языке. Конечно, мне хотелось послушать о далекой Циндрии, узнать что-то новое, почувствовать… но я так ни разу не рискнула обратиться к мастеру с вопросом.
Накопительный кристалл, зажатый в моих пальцах, на мгновение ярко вспыхнул, показывая, что ментальное воздействие, неощутимое и неосязаемое, было. Старый мастер Мактуб аль-Раид почувствовал мое желание учиться и вложил в разум первые знания — традиционное прощание, принятое на его родине. С хитрой улыбкой на тонких губах циндриец объяснил, что если бы воздействие было навязано, вынуждено, то все мое существо восстало бы против совершаемого насилия и внутри осталась бы тень этого сопротивления. И трещина. Разлом в разуме, как называл это мастер аль-Раид. так… текущая вода, а не палящий огонь…
— Прир мил’енге, джайя, — неизменно кланялся мастер, завершая урок.
«До встречи, ученица…»
Прикосновение главного дознавателя выдернуло меня из омута воспоминаний.
— Значит, текущая вода, — задумчиво проговорил он. — Приказ… нет, указание направления, вторящего мыслям убийцы. А чего хочет Меньяри, если не ощущения безграничной власти над беззащитными девушками? Разве что…
— Доказать, что он стоит выше закона, — тихо произнесла я. — Вспомните послание на теле леди Мариссы.
— Власть верховного обвинителя не абсолютна, — коротко фыркнул Паук. — И я не Стефано Пацци. Мои свидетельства будут услышаны.
— Но как? Одних предположений будет недостаточно. И все… почти все его жертвы мертвы. Нет никого, кто смог бы дать показания, которым поверят в суде.
— Пока.
Внезапное осознание заставило меня похолодеть.
— Неужели вы хотите?..
— Да.
— Но это безумие…
— Да. Возможно. Но, как говорится, удача улыбается смелым. Ты и сама прекрасно понимаешь, что давно пора начинать играть на опережение.
— Господин главный дознаватель…
Паук посмотрел на меня с немым укором. Я осеклась на полуслове, прекрасно понимая, что скрывалось за его сумеречным взглядом.
— Мы знаем, кого Витторио хочет устранить, чтобы вновь не дать хода расследованию… или по иным, более личным причинам, — веско проговорил он. — И знаем, кто сможет его спровоцировать. Ментальное воздействие на главного дознавателя Веньятты, должным образом зафиксированное, послужит в суде неоспоримым доказательством. Даже верховный обвинитель не сможет возразить против такого.
— Это опасно, — я упрямо качнула головой. — Лорд…
В желто-карих глазах сверкнула непонятная усмешка.
— У меня есть защита.
Я бросила короткий взгляд на браслеты главного дознавателя, на массивные перстни, заряженные темной ниареттской магией. Без сомнения, Паук был хорошо защищен — от рядового преступника. Амулеты законников отдела магического контроля, даже самые сложные, сделанные на заказ артефакты, защищали от большей части умышленных воздействий. Но не от всех…
Он играл с огнем.
— Если вы уже все решили, зачем рассказываете об этом мне? — обида, проскользнувшая в моем голосе, удивила меня саму. — В исследовательском центре Бьянкини достаточно артефактов-уловителей и защитных амулетов на самый взыскательный вкус. Если же вам нужна помощь с выбором, лучше обратиться к практикующему законнику. Я, как вы понимаете, не обладаю необходимыми знаниями.
Уголки губ главного дознавателя тронула легкая улыбка, как будто он не услышал мои слова, а ощутил те чувства, которые я отчаянно пыталась скрыть. Беспокойство… Нет, страх.
Страх за него.
— Нет, Янитта. Мне не нужен практикующий законник, мне нужна ты. Только ты, менталист, понимающий, как мыслят менталисты, сможешь создать иллюзию для Меньяри. Он хотел увидеть меня слабым, ведомым, легко подверженным внушению — давай же дадим ему это. Пусть он поверит, что я могу быть послушным его магии. Пусть невыносимо остро захочет применить силу… на мне. Ты ведь можешь это сделать?
И, пока я мучительно подбирала ответ, который убедил бы главного дознавателя изменить решение, Паук добавил, совершенно спокойно и уверенно, разом отсекая мне последние пути к отступлению: