Паук в янтаре
Шрифт:
Нащупав его пальцы, я сжала их, стиснула изо всех сил, впервые отчаянно жалея, что не могу обратиться к ментальной магии, чтобы заглянуть в его сознание, отогнать раздирающий его темный смерч, заставить услышать меня.
— Доминико. Смотри на меня!
Он вздрогнул всем телом, моргнул.
— Доминико, — уже тише повторила я, неотрывно глядя в желто-карие глаза, на дне которых плескалась тьма. — Доминико…
— Яни…
Взгляд Паука, наконец, сфокусировался на мне, и я почувствовала, как энергетический смерч притих. Ненадолго, на пару
На мгновение все застыло.
Затихли голоса, далекая музыка, стрекот ночных цикад, плеск воды в канале. Исчезло все, что окружало нас — темнота, разрываемая узкими лучами света, бьющего из дворцовых окон, внутренний дворик, жесткая каменная стена за моей спиной. Биение сердец.
Остались лишь наши энергии — тонкая, полупрозрачная серебристая сфера, внутри которой замер черный шторм.
— Давай, — одними губами шепнула я. — Сейчас можно. Я удержу.
И Паук отпустил контроль.
Взрыв был так силен, что на секунду мне показалось, что я не выдержу. Не удержу. Черная магия Эркьяни раздерет в клочья тонкую паутину белой магии Астерио, уничтожит нас, уничтожит город. Те бесконтрольные выплески энергии маленькой Дарианны, которые меня учили удерживать, показались лишь блеклой тенью разрушительной силы наследника Ниаретта. Но я не дрогнула.
Лицо Паука исказилось — страшно было представить, чего ему стоило впитать в себя остаточную энергию взрыва. А через мгновение его боль дошла до меня, проникла через сплетенные пальцы, через плотные перчатки, через столкнувшиеся энергии.
Откинув голову назад, я не смогла сдержать стона.
Рвано выдохнув, Паук уткнулся лицом в мою охваченную жестким ошейником шею. Губы его на мгновение коснулись тонкой полоски обнаженной кожи, видневшейся над воротом платья. Ласка — и пытка. Темная энергия вошла в мое тело с этим мимолетным контактом, наполняя, огнем растекаясь по венам…
Почувствовав это, Паук попытался отстраниться, но я не позволила — прижала его теснее, позволяя нашим энергиями смешиваться и гасить друг друга. Мы делили боль на двоих — и это было бесконечно правильно.
— Яни, — вновь выдохнул Паук, и все закончилось.
Голова кружилась. Сердце гулко стучало о ребра. Вернулось пение птиц и стрекот цикад, вода с тихим плеском разбивалась о мраморные ступени. Магия затихла внутри — моя и не моя одновременно. Меня переполняла странная легкость, словно смешение энергий, пусть и случившееся через боль, принесло с собой ощущение тихого счастья.
Главный дознаватель тяжело и жарко дышал мне в шею, и я чувствовала, как постепенно расслабляется его сведенное судорогой тело. Он все так же прижимал меня к стене, и губы его все еще касались моей обнаженной кожи. Это было… неправильно.
Теперь, когда опасность миновала, вернулось и понимание, кто мы и где находимся. И я, заключенная, не должна была позволять себе такой вольности. И уж тем более не должна была наслаждаться
Стыд поднялся внутри жгучей волной, и я дернулась в сторону, почти рванулась из рук Паука.
Он не стал меня удерживать.
— Что случилось? — собственный голос звучал тихо, хрипло и совершенно незнакомо. — Что произошло с Витторио?
Главный дознаватель не ответил. Только мотнул головой вниз, указывая на медальон, покачивавшийся в вырезе его камзола. Янтарь тускло светился изнутри зеленоватым огнем.
— Готово, — выдохнул он. — Как мы и думали, он не смог устоять. Скоро все изменится, Яни. Очень, очень скоро…
Осторожно потянувшись ко мне, он расстегнул ненужный уже ошейник, едва коснувшись подушечкой большого пальца моей шеи. Цепь, звякнув, железной змеей свернулась у ног. Я подняла голову и встретилась взглядом с Пауком. Уголки его губ дрогнули и медленно приподнялись в улыбке.
И в этот момент за нашими спинами грянули первые залпы фейерверка, расцветив небо тысячами ярчайших огней.
рест Витторио Меньяри потряс все веньяттское сообщество. Отголоски скандала докатились даже до Бьянкини — в исследовательском центре и крепости все только об этом и говорили. Как и следовало ожидать, на судебное слушание меня не пригласили: верховный обвинитель вызвал из Ромилии своего менталиста. Мне же оставалось только ждать.
Ждать, ждать, ждать… Я сплетала тонкие энергетические нити в бесконечных артефактах, а верный Бьерри, которому наш маскарад и внезапное исчезновение посреди бала добавили новых седых волос, все так же дремал возле окна, пригревшись под ярким весенним солнцем. Я выходила на обязательную прогулку, разглядывала зеленеющие сады и площади Бьянкини и маленькие далекие острова, меж которыми без конца сновали темные точки лодочек. Но мысли мои были далеко. Там…
Бьерри исправно делился новостями. Когда преступления Витторио Меньяри, совершенные в Веньятте, выплыли наружу, по всей Иллирии начали спешно поднимать старые дела, связанные с ментальной магией. Из Ромилии, если верить слухам, привезли почти два десятка папок с нераскрытыми убийствами молодых леди, четыре из которых были беременны. Чуть позже откликнулись законники из Аллегранцы и Фиоренны, и в итоге на совести Витторио Меньяри оказалось больше тридцати жертв за шесть-семь лет. Особенно активно, как выяснилось, он действовал в последние три года.
А затем, как круги по воде от брошенного в озеро камня, прокатилась волна судебных процессов иного толка. Верховный обвинитель первым лишился должности. В его разуме обнаружились отчетливые следы ментального влияния, слишком старые, чтобы можно было определить личность менталиста, но достаточные, чтобы усомниться в компетентности и беспристрастности главы отдела магического контроля. Вместе с этим вскрылись и другие нарушения, и в итоге больше половины ромилийских законников лишились работы.