Паук в янтаре
Шрифт:
Он не слышал меня. Вряд ли он вообще ещё осознавал, что кто-то находился рядом. Безумный взгляд его остекленевших глаз был устремлен в сторону и вверх. Туда, где на высоком берегу стояла Дарианна.
Не прекращая попыток ухватить Идо за плечо, я обернулась к сестре.
— Дари, — она вздрогнула от моего оклика, словно очнувшись. — Позови Тиа! Беги за помощью! Скорее, ну!
Медленно сестра отвела взгляд от тонущего друга и посмотрела на меня. На ее лице не было ни паники, ни ужаса. Только странное отрешенное спокойствие.
— Скорее, Дари. Чего же ты медлишь? Неужели
Но сестра не двинулась с места.
— Яни, — она обвела руками свое платье. — Как я, по-твоему, должна в этом бегать? Тианна не устает повторять, что я же девочка. Девочкам неприлично кричать. И лежать на гранитных камнях нельзя. От этого можно заболеть.
Смысл ее слов ускользал от меня. Как можно думать о каких-то нелепых приличиях, когда наш друг отчаянно нуждался в помощи? Разве его жизнь не стоила того, чтобы нарушить правила поведения настоящей леди? Даже если за этим последует наказание, гнев отца, лишение сладкого, нельзя было молча смотреть, как Идо тонет, и даже не пытаться позвать кого-нибудь, привлечь внимание.
Голова Идо полностью скрылась под водой.
И тогда закричала я.
— Помогите-е-е-е! Кто-нибудь. Мы здесь. Нам нужна помощь. Тианна! Тианна!
Я потянулась вперед, пытаясь поймать ускользавшего в глубину Идо. Что-то обвилось вокруг ног, сковывая движения, не давая распрямиться, и мне вдруг показалось, что еще немного — и я сама вслед за Идо соскользну с края, упаду прямо в темную глубину канала, а Дарианна, застыв соляным столбом, так и будет молча смотреть, как я тону.
Стало страшно. В бесплодной попытке удержаться на берегу я дернулась ещё раз.
И проснулась.
Эхо собственного крика все ещё звучало в ушах. Одеяло сбилось, спеленав ноги, горло саднило, словно бы я действительно только что во весь голос звала на помощь. Сердце стучало часто и гулко. Страх, глубинный и цепкий, не отпускал, что-то мешало успокоиться и просто загнать эту историю из далекого прошлого как можно дальше в глубины памяти. Растворить в тумане, словно ее и не было.
Только вот это случилось на самом деле. Был сад и игра в прятки. Был Идо, сын Пьетро, советника отца, наш друг, который так и не пришел в сознание и умер спустя несколько дней. И Дари, которая не подала голоса, не позвала на помощь. Она и сама нуждалась в ней, моя бедная сестренка, оцепеневшая от страха настолько, что даже не сумела закричать.
Дари всегда нуждалась в моей помощи.
Я помнила, ясно и отчетливо, как испугалась тогда за сестру. Как бежала, путаясь в тяжелых юбках, как боялась опоздать. Я была нужна ей. Нужна — как и сейчас.
Встревоженная, я долго ворочалась с боку на бок. Меня трясло. Кошмарный сон взбудоражил нервы, и я никак не могла прийти в себя. Отчаявшись снова заснуть, я поднялась с кровати и решила спуститься вниз, чтобы выпить стакан воды.
Накинув на плечи пеньюар и натянув тонкие перчатки, я бесшумно выскользнула из комнаты. Вокруг стояла тишина, лишь мерно тикали большие часы в гостиной и приглушенно стрекотали цикады во внутреннем дворике. Лестница была погружена во мрак, свет едва попадал внутрь через небольшое вытянутое
Дверь в комнату верховного обвинителя была приоткрыта. Изнутри не доносилось ни звука, но я точно знала, что Доминико сейчас там. Темный проем манил, притягивал, и я не смогла побороть любопытства. Осторожно, чтобы не потревожить сон верховного обвинителя, я на цыпочках подкралась к двери.
Замерев в прохладной темноте, я разглядывала спящего человека, который был моим мужем перед Короной и людьми. Доминико Эркьяни.
Сон смягчил его привычно жесткое лицо — ушла вертикальная морщинка между так часто хмурящимися бровями, губы, обычно упрямо сжатые, были приоткрыты. Во сне он казался почти безмятежным, почти счастливым. Одеяло сползло, обнажив супруга до пояса, и я могла видеть, как мерно вздымается и опускается его широкая грудная клетка в такт дыханию.
Вроде бы все было так просто. Доминико проявил в отношении пугливой северной жены недюжинную сдержанность, которую я никогда не считала возможной для уроженца Ниаретта. Он твердо сказал, что не сделает ничего против моей воли. Я была в полной безопасности…
Отчего же тогда я чувствовала себя настолько растерянной, настолько запутавшейся? Почему так сложно было преодолеть собственные сомнения, предубеждения и перестать бояться… чего? Его, Доминико? Или собственных чувств? Робких, неизведанных и совершенно непривычных.
Стыдных…
Сжав зубы, я шагнула обратно в крохотный коридор между нашими спальнями. Половица предательски скрипнула под ногами.
— Яни? — Доминико открыл глаза и приподнял голову от подушки, безошибочно отыскав меня в темноте.
— Извини, — еле слышно шепнула я.
— Яни, — хриплым от сна голосом позвал он. — Не уходи.
Я не должна была оставаться. Разум, здравый смысл, приличия — все говорило мне, что правильнее всего уйти. Извиниться за ночное вторжение и вернуться в свою комнату, не переступая резко очерченной черты порога, границы между манящим полумраком спальни и темнотой коридора, разделявшей меня и Доминико…
Потому что по потолку плясали мягкие тени и отраженные от беспокойных вод канала блики фонарей, и это так напоминало игру света на низких сводах мраморной купальни, которая существовала лишь в моем воображении, постыдном и одновременно волнующем. Капли воды, жаркие прикосновения рук, губ…
Отсвет уличных огней белым золотом пробежался по распущенным волосам, пеньюару, перчаткам. Желто-карие глаза Доминико сверкнули в полутьме спальни, точно кошачьи. И я шагнула, еще ближе к нему, завороженная его голодным взглядом.
Я не понимала саму себя. Да, мы с Доминико были совместимы, и наши энергии, различные и в то же время схожие, словно две части одного целого, должны были притягивать нас друг к другу. Но отчего же сейчас, когда магия внутри была непривычно слабой и не могла — не должна была — искажать восприятие, меня тянуло к супругу сильнее, чем когда бы то ни было? Неужели дело было вовсе не в совместимости — или не только в ней? Неужели?..
Я медленно опустилась на край кровати и замерла, сцепив пальцы в замок, чтобы унять нервную дрожь.