Паутина Антанты. Резидент Царя в Париже
Шрифт:
Пока мы вкушали с молодой женщиной скромный ужин, Марсель Б. разъяснил ей характер услуги, которую мы от нее ожидали.
– Дорогая Жанна, – сказал он, – нам нужны важные сведения о германской армии, ее численном составе и перемещениях внутри Германии, особенно тех, которые имеют отношение к боевым действиям на русском фронте. Господину, являющемуся моим начальником…
– И вашим другом, – вставил я.
– Благодарю… г-ну Истомину нужна молодая, красивая и умная женщина, которая может поехать в Женеву, крупный центр международного шпионажа. Там ей нужно познакомиться с германскими представителями или офицерами-отпускниками и, благодаря отношениям, которые сложатся, собирать все возможные
– Извините, что навязываем вам это ярмо, – добавил я.
Слушая Марселя Б., Жанна совершенно изменилась. Лицо ее превратилось в маску непреклонной воли, взгляд горел, все тело трепетало.
– Месье Б., – воскликнула она, – я хорошо поняла, чего вы хотите. Искать кого-то бесполезно. Вы меня знаете с детства, вам известны мое поведение и патриотизм. Я согласна исполнить роль, которую вы назначите, несмотря на мое отвращение к немцам. И, принося им как можно больше вреда, я забуду всякую щепетильность при контакте с ними.
– Но, мадемуазель… – запротестовал я, взволнованный столь редким самопожертвованием, особенно в этом возрасте.
– Только одно могло бы помешать мне уехать, если это не будет решено в соответствии с моими желаниями. Я хочу, чтобы было обеспечено материальное благосостояние моей бабушки. А тогда – по мне – будь что будет!
– Согласен, – ответил я. – Все, чего вы желаете и что считаете необходимым, будет улажено до вашего отъезда.
– Что вы собираетесь делать в Швейцарии? – спросил Марсель Б.
– Просить ангажемента в женевском мюзик-холле. Полузвезда из парижского варьете всегда будет благожелательно принята директором и зрителями. Я представлюсь испанской танцовщицей.
– А если в Женеве есть испанцы? – задал вопрос я.
– Не бойтесь, месье, по-испански я говорю так же, как и по-французски.
– Поздравляю.
– Жанна говорит также по-немецки и по-английски, – добавил Марсель Б.
– Трудно встретить у одной женщины столько достоинств одновременно, сказал я.
От такой откровенной похвалы молодая женщина покраснела.
Мы встречались на следующий и в другие дни, чтобы разработать детали поездки, определить соответствующее вознаграждение и уточнить дополнительные инструкции для Жанны во время работы в Швейцарии. Было оговорено, что она будет ежедневно отправлять мне иностранные газеты, где специальным образом станет накалывать буквы, составляющие слова, чтобы доложить обо всем, что узнала. Через две недели после ее отъезда я услышал от одного агента, что она подписала блестящий ангажемент с самым крупным мюзик-холлом Женевы и что с первого же вечера добилась беспрецедентного успеха и всегда окружена поклонниками. Она часто встречалась с молодым элегантным человеком, похоже, германским офицером.
Мадемуазель Жанна посылала мне газеты, содержащие собранные ею весьма серьезные сведения о перемещениях германских войск. Она даже сообщала номера полков, следующих на русский фронт. Каждый день эти бандероли регулярно доставлялись мне, свидетельствуя о том, что моя корреспондентка сумела пробиться в избранные и весьма осведомленные круги. Однажды она объявила мне о воздушном налете на Париж, целью которого было сбросить зажигательные бомбы и вызвать панику среди населения. Предупреждение было точным: в последующие ночи начались и регулярно
Мадемуазель Жанна казалась неутомимой. Вечером она танцевала, ночь проводила со своим другом, а зачастую и ужинала с ним в компании его друзей, германских офицеров. Днем Жанна накалывала газеты. Эта работа была долгой и кропотливой. Она добилась большого влияния на своего германского офицера и, весьма ловко делая вид, будто не знает ни немецкого, ни английского языка, безмятежно сидела и слушала тяжеловесные шутки коллег своего друга, узнавая самые важные новости, которыми они обменивались, не обращая внимания на ее присутствие. Они были уверены: красивая танцовщица понимала только по-испански и по-французски, и ничуть не стеснялись.
Однажды ее друг вопреки привычке проснулся очень рано и ушел, сославшись на то, что ему надо зайти к кому-то поблизости.
– Ты можешь оставаться, – сказал он Жанне, которая собиралась уйти в свой номер. – Здесь теплее.
Едва он закрыл дверь, как Жанна заметила большое досье на столе, соскочила с кровати и перелистала его. Находка оказалась очень важной: это были последние сведения с Восточного и Западного фронтов с подробными распоряжениями, отданными на предстоящее наступление, сведения, которые следовало передать в нейтральные газеты с добавлением зачастую ложных деталей о донесении союзниками потерях и вновь занятых позициях. Жанна быстро оделась, взяла наугад самые важные бумаги, спрятала их под манто и, чтобы избежать любой случайности, посмотрела на пустынную улицу. Успокоившись, она открыла дверь и замерла на пороге: перед ней стоял ее друг.
Взгляд его устремился на стол. Он застыл на месте. Повернувшись к Жанне, схватил ее за плечи, сорвал манто, нашел спрятанный пакет, а затем грубо швырнул ее на постель.
– Несчастная, – прорычал он, не в силах добавить ни слова.
Глаза его вылезли из орбит, кровь прилила к лицу, из горла вырывалось хриплое дыхание; все конвульсивно дрожало. Немец едва держался на ногах. Происшедшее взбесило его. Наконец он немного овладел собой и, меряя громадными шагами комнату, повторил:
– Несчастная шпионка, ты, такая наивная, такое нежное дитя, на котором я собирался жениться после войны, считая тебя идеальной женщиной! Ты, которой я так верил, которую любил изо всех сил, всей душой, играешь эту гнусную роль! Каким же демоном ты являешься? В твоем возрасте ты стала самой искушенной интриганкой из всех авантюристок! А я дал себя убаюкать, словно ребенок! Притворство у тебя, должно быть, в крови. На какой же грязи ты замешана? Отвечай!
Сидя на краю кровати, Жанна, сначала сильно испугавшаяся, вновь обрела спокойствие и смотрела на мужчину, не говоря ни слова. Ее молчание обескуражило немца, который бросился к ней с протянутой рукой. Девушка не пошевелилась. Он грубо схватил ее пальцами, казалось, ища ее горло; однако сдержался.
– Ах, – воскликнул он снова, – сколько дней и ночей провел я в поисках агента, который предупреждает противников о всех наших мероприятиях, который выдает все секреты, и о чем мы наконец догадались. И вот он, предатель, добавил он с горькой усмешкой. – Это – женщина, худшая, чем уличные девки. Она разыгрывает любовь, преданность, провоцирует доверие. А я подозревал секретаря, садовников, даже своих товарищей! Я заставлял следить за ними, устанавливая, с кем они водятся, контролируя их расходы! И в конце концов вышел на тебя. Мне претило устраивать тебе проверку, которую считал унизительной. Скрепя сердце, я решился на нее, обещая себе искупить еще большей любовью мои подозрения, если они окажутся ложными. О, несчастная! Ты будешь отвечать? На кого ты работаешь? Что тобою движет? Любовь к деньгам? Давай, отвечай!