Паутина
Шрифт:
Я не отводила взгляда, сжимая его запястье так сильно, как только могла.
Он слегка прищурился.
— Лиа, — голос его стал ниже, и в этом низком тоне читалось предупреждение.
– Убери руку, - почти попросила я его. – И ответь на мой вопрос.
Подумав долю секунды он руку убрал и откинулся на спинку кресла, но на лице у него читалась злость и раздражение.
– Что ты делаешь, Лиана? – тон был обманчиво спокойным, но я достаточно знала Игоря понимая, что он злиться.
– Расправляю крылья, - глядя прямо в глаза ответила я. – Знаешь, Игорь, на чем поймали меня Владимировы? На
– Ты что, только что сравнила меня с Владимировым? – глаза Игоря полыхнули гневом.
– Нет, Игорь. Я не сравниваю несравнимое, я задаю тебе вопрос: какую женщину ты хочешь видеть рядом с собой? Похожую на твою мать, которая всегда была опорой и силой вашей семьи, которая в любые бури прикрывала спину твоему отцу и тебе, не боялась посмотреть в глаза реальности. Или похожую на мою, которая привыкла только прятаться за сильной спиной отца?
– как ни горько мне было это признавать, как не резануло это признание по сердцу, но я сказала это.
И в комнате повисла звенящая, тяжёлая тишина.
– Ты помог мне с восстановлением в университете, - медленно продолжила я, - и я чертовски благодарна тебе за это, Игорь. Но я больше никому не позволю решать за меня мои проблемы без моего ведома. Никто больше не будет меня контролировать, никто не станет привязывать меня, снимая ответственность. Даже ты.
Игорь полыхнул гневом, вскочил с места и отошел к окну, тихо ругаясь под нос. Потом резко обернулся.
– Со мной ты тоже решишь рассчитаться, да, Лиана? И во сколько ты оценишь мою раздробленную руку и глаза?
– я видела, что его трясет от злости, но уступать не хотела. Сейчас я отстаивала не просто свою независимость, сейчас я отстаивала и наше будущее, если оно было возможным.
Подошла к нему. Он хотел отстраниться, но я не дала.
Мягко, без слов, просто обняла его, прижимаясь всем телом, чувствуя, как его мышцы подрагивают от напряжения. Я поцеловала его в губы — не страстно, не требовательно, а мягко, нежно, будто пыталась разгладить его гнев своим прикосновением.
А потом коснулась губами его глаз, закрытых, напряжённых, затем щеки, линии челюсти, словно стараясь поцелуями вытащить из него всю эту злость, растворить её.
Медленно опустилась к его руке, той самой, которую ему раздробили в аварии. Осторожно взяла её в свои ладони и, не отводя взгляда, поцеловала каждый палец, потом ладонь, запястье.
Я чувствовала, как он замер, как его дыхание стало рваным, как дрогнуло что-то внутри него.
— Ты не покупка, Игорь, — шепнула я, не поднимая глаз. — И то, что ты сделал для меня, не измеряется деньгами.
Я вновь поцеловала его руку, чувствуя, как напряжение в его теле начинает отпускать, как он медленно, почти незаметно выдыхает.
— Но и я не покупка, — добавила я, поднимая голову и встречаясь с его тёмным, всё ещё пылающим, но уже не таким жёстким взглядом. — Я не могу позволить себе быть чьей-то обязанностью. Даже твоей.
– Подлый прием, Лиана, - выдохнул он, обнимая меня и прижимая к себе, - очень подлый,
Я улыбнулась, позволяя его губам найти мои, прижимаясь всем телом, позволяя огню внутри распространяться по жилам.
– Пятьдесят на пятьдесят, родная, - прошептал он мне на ухо, чуть прикусив мочку уха.
– Игорь!
– Я тоже умею играть в такие игры, любимая, - он подхватил на руки и посадил на подоконник, не выпуская из рук.
– Все, счет Васе тоже, - промурлыкала я, подставляя ему шею.
– Договорились, - это последнее, что до меня дошло, прежде чем я окончательно потеряла от него голову.
Эпилог
Жаркое итальянское солнце заливало улицы Верчелли, играло золотыми бликами на брусчатке старого города, отражалось в стеклах домов и в медленно текущих водах каналов. Воздух был пропитан ароматами свежего хлеба, обжигающего эспрессо и лёгкими нотками базилика и томатов, доносящимися из ближайших тратторий.
Где-то неподалёку звучала негромкая музыка — старый уличный музыкант перебирал струны гитары, наполняя узкие улочки напевными, тягучими аккордами. На небольших балконах покачивались пёстрые кашпо с цветами, а из открытых окон домов доносились приглушённые голоса и смех.
Я глубоко вдохнула, впитывая атмосферу этого города, его неспешную, расслабленную жизнь, его старинное очарование, в котором было что-то удивительно тёплое, живое.
Игорь крепко сжал мою руку, осторожно поцеловав в висок.
— О чём думаешь? — его голос был тихим, но в нём читалось какое-то особенное спокойствие.
– О том, как соскучилась по родителям, - улыбнулась я мужу, - Беатка сейчас опять на дедуле повиснет, наверное.
Игорь усмехнулся, слегка качнув головой.
— Ещё бы. Как только она их увидит, деда с бабушкой можно будет не беспокоить — малышка займёт их полностью.
Мы ждали родителей Игоря в небольшом ресторане в центре Верчелли. Место было уютным, с тёплым, слегка винтажным интерьером: деревянные балки на потолке, кованые светильники с мягким светом, полки, заставленные бутылками местного вина. Через открытые окна доносился аромат свежей выпечки и трав, смешиваясь с лёгким гулом улицы.
Родители прилетели в Италию два дня назад, но к нам собрались приехать только сегодня, позволяя себе побыть наедине друг с другом. Это была их давняя традиция — первые несколько дней в новом месте проводить вдвоём, не отвлекаясь ни на кого. В этом году они сделали исключение только ради нас — своих детей и внучки.
Вот уже полгода, как мы с Игорем переехали в Италию, каждый день всё больше привыкая к новому ритму жизни. Он работал в университете, полностью погружаясь в преподавание и исследования, а я устроилась на один из виноградников, наконец совместив свою любовь к растениям и микробиологию. Бабушка переехала вместе с нами, после того, как моя мама год назад тихо ушла во сне в след за отцом.
Три года, два из которых я буквально собирала себя заново, училась не просто жить, а жить так, как хотела сама, без чужих решений и давления. Я училась в университете, откуда Игорю пришлось уйти, но главное — я училась быть собой. Без страхов, без чужих сценариев, без той путаницы в голове, что не давала мне покоя столько лет.