Паутина
Шрифт:
Я долго не соглашалась на предложения Игоря о браке. Не потому, что не любила, не потому, что сомневалась в нём — сомнения были во мне самой. Я не могла внутренне настроиться на то, чтобы снова начать доверять. Между нами стояло слишком много вопросов, слишком много препятствий, через которые мне нужно было пройти самой.
И один из главных вопросов — Беата.
Игорь любил мою дочь, это было очевидно. Он не раздражался её капризами, терпеливо играл с ней, как будто с самого начала был частью её жизни. Он никогда не жаловался, не пытался держаться в стороне, не требовал ничего взамен. Его отношение
В какой-то момент его терпение лопнуло.
Когда я в очередной раз уклончиво ушла от разговора о свадьбе, он взорвался.
— Лиа, да какого чёрта?! — впервые за долгое время он повысил голос, глядя на меня взглядом, полным отчаяния и злости. — Чего ты боишься?
— Я не боюсь! — выкрикнула я в ответ, хотя знала, что лгу.
— Тогда почему? Почему ты продолжаешь отталкивать меня?
Я молчала.
Мы поссорились всерьёз.
Это была не просто перепалка, не раздражённый обмен фразами. Это было столкновение эмоций, страхов, ожиданий. В какой-то момент мне даже показалось, что он сдастся. Просто устанет бороться.
А потом приехала бабушка Лара, для которой Беата стала настоящим светом в жизни.
Без слов выгнала сына погулять с отцом, а меня крепко обняла. Вместе с моей бабушкой они потребовали рассказать обо всех моих страхах. Я рассказывала всё — о страхе, что, если я дам себе возможность расслабиться, я снова потеряю себя. О том, что слишком хорошо помню, каково это — когда решения принимают за тебя. О том, как боюсь повторить судьбу своей мамы. О том, что даже сейчас, несмотря на всё, что сделал Игорь, несмотря на его терпение, я всё ещё не могу до конца поверить, что он действительно хочет принять не только меня, но и Беату. Нет, обе не ругались, обе слушали молча, поглаживая мои руки. А потом Лара улыбнулась. Чуть грустно, чуть устало.
– Малышка, - голос ее был теплым, спокойным. – Ты ведь видела Игоря, так?
Я знала каждую его черточку, каждую морщинку на лбу, каждую родинку. Я знала его взгляды, жесты, злился он или пытался скрыть раздражение, как напрягались мышцы на шее, когда он думал, как поджимал губы, если что-то не устраивало.
– А Андрея ты видела? – еще тише спросила Лара. – Похожи Игорек и Андрей? Хоть немного?
Я как открыла рот, так и закрыла его. Только слепой мог не заметить полное несходство Игоря и его отца. Черты лица, оттенок волос, даже глаза — всё было разным. Они были похожи только в манере держаться, в уверенности, в той внутренней силе, которая ощущалась даже в молчании.
Лариса спокойно покачала головой, подтверждая мою догадку.
– А ведь мой сын – его единственный ребенок, Лиа. И в графе отец стоит имя Андрея. Игорь не только носит его имя – он его сын во всем, кроме крови.
– Игорь… - я откашлялась. – Он… знает?
– Конечно, - кивнула Лара спокойно. – Но что это меняет? Андрей его отец, и их связь… ее не разорвать ничем, малышка. Посмотри на моего сына и Беату…. Есть там хоть капля отчуждения? Хоть капля нелюбви?
Я закрыла лицо рукой. Я видела, как Игорь держал Беату, как терпеливо выслушивал её детские лепетания, как подкидывал её в воздух и ловил, вызывая звонкий смех, как смахивал невидимую
И через неделю приняла предложение Игоря. А вместе с ним и решение ехать с мужем в другую страну, начать жизнь с чистого листа.
Андрей и Лара вошли в холл ресторана с той лёгкой, но уверенной походкой людей, привыкших чувствовать себя свободно в любом месте. Загорелые, улыбчивые, они выглядели отдохнувшими и довольными, но стоило им увидеть Беату, как весь мир для них сузился до этой крошечной девочки, которая с радостным визгом бросилась к ним.
Андрей тут же подхватил внучку, подкинул её в воздух, заставив звонко рассмеяться, а потом уверенным движением поймал обратно, прижимая к себе. Лара, смеясь, уже протягивала руки, чтобы взять малышку, и, едва она оказалась у неё на руках, тут же уткнулась носом в её мягкие светлые волосы.
С каждым годом моя дочь всё больше напоминала мне папу.
Те же выразительные глаза, та же привычка задумчиво поджимать губы, тот же настойчивый характер, проявляющийся даже в детских капризах. Но было и другое — уже полгода как она носила отчество не Львовна, а Игоревна.
Андрей, передав малышку жене, шагнул к нам, обнял меня, потом Игоря — крепко, по-мужски, будто в этом жесте было что-то, что не передать словами.
Но в его глазах я заметила что-то, что тут же заставило сердце сжаться.
Что-то тревожное.
После радостных минут встречи, когда смех Беаты заполнил пространство, а Лара уже что-то рассказывала малышке, Игорь, тоже уловивший это напряжение в лице отца, спросил напрямик:
— Что не так, пап?
Андрей медленно выдохнул, будто не хотел говорить об этом сразу, но понимал, что тянуть смысла нет.
— Владимирова могут отпустить по УДО.
На секунду всё будто замерло.
Звуки ресторана отошли на второй план, смех Беаты стал приглушённым, а у меня внутри что-то болезненно сжалось в комок.
Я почувствовала, как рука Игоря чуть сильнее сжала мою ладонь.
— Что? — мой голос прозвучал тише, чем я хотела.
Андрей кивнул, выражение его лица стало жёстким.
— Есть вероятность. Его адвокаты подали ходатайство. И суд может его поддержать.
Моя рука невольно скользнула к животу.
Андрей тут же уловил этот жест, его глаза засияли, и он вопросительно посмотрел на сына. Игорь, едва сдерживая довольную улыбку, кивнул отцу.
На лице Андрея отразился целый вихрь эмоций — радость, гордость, облегчение. И без лишних слов он шагнул ко мне и крепко приобнял за плечи.
— Не волнуйся, дочка, — его голос был низким, ровным, но в нём звучала та самая бескомпромиссная уверенность, которую невозможно было подделать. — Здесь вы в безопасности.
Столько уверенности и силы было в голосе этого человека, что я вдруг поняла: он не лжет. Никто больше не причинит вреда ни мне, ни Игорю, ни нашим детям.
Я убила в себе страх.
Навсегда.
Двое мужчин стояли на берегу реки, погружённые в молчание. Осеннее солнце светило мягко, уже не жарко, но ещё и не по-зимнему холодно, бросая на воду дрожащие золотистые блики.