Паутина
Шрифт:
– Лариса Петровна, - одними губами подсказал Игорь.
– Доброе утро, Лариса Петровна, - повторила я. Он протянул руку и нажал на видеосвязь.
На экране появилась миловидная, чуть пухловатая женщина с темными, такими знакомыми мне глазами. Ее доброе лицо светилось от радости.
– Доброе утро, милая, - ответила она, - какая же ты у нас красавица! Теперь ясно видно в кого пошла моя малышка. Хочешь ее увидеть? Она улыбаться начала….
Мама Игоря вытянула руку, и я увидела свою дочку — крошечную,
Сердце бешено заколотилось, а к горлу подступил горячий ком. Меня накрыло острое, всепоглощающее желание увидеть её, взять на руки, прижать к себе так крепко, будто только так я смогу защитить её от всего зла в этом мире. От боли. От страха. От одиночества. Я не позволю ей почувствовать его, не позволю никогда.
Малышка причмокнула губками, будто что-то проговаривала, а потом вдруг расплылась в улыбке — беззубой, корявенькой, но такой настоящей, такой родной, что внутри всё перевернулось.
— Маленькая моя… — сорвалось с моих губ дрожащим шёпотом.
Она посмотрела на меня, и её крохотные ручки потянулись к экрану. К телефону. Ко мне.
Она тянулась ко мне.
Я чувствовала, как слезы капают из глаз. Она была далеко, а я только сейчас поняла, что никогда, ни за что и никому ее не отдам. Она моя и только моя дочка, ничего в ней нет от ее отца. Нет, не было и не будет.
– Маленькая, ты не волнуйся, - продолжала мама Игоря, - ты сама себя береги, а мы не позволим волоску с Беаточки упасть.
– Спасибо вам, спасибо большое….
– Девочка моя, - заохала женщина, - мы так вас с Игорьком в гости ждем. Игорь, голову оторву, если мне девочку обидишь…
– Мама… - начал Игорь, - перестань….
– Что, мама? Я 36 лет как мама уже. Оторву и прикручу не правильно.
– Ой, мам, давай, корми кроху, - Игорь вдруг стал почти пунцовым.
– Лиана, милая, ты ему там спуску не давай… - прокомментировала Лариса Петровна, послала быстрый поцелуй и отключилась.
– Спуску, значит, не давать, да? – я посмотрела на Игоря.
– Ну, - он чуть развел руки, - расслабится ты мне точно не даешь…. Теперь понимаешь, почему я из Москвы сбежал? Женить меня - это была ее идея фикс – она мне всю плешь проела этим. Постоянно меня с дочками подруг знакомила….
Я едва сдерживала нервный смех – история Игоря была абсолютно зеркальна моей.
– А как только узнала, что у Льва Марковича есть дочь, тут же нас с тобой уже и…. – он махнул рукой, все еще красный от смущения.
Внезапно я просто обняла его за шею. Сама. Потому что то, что чувствовала к нему, впервые за год было настоящим чувством.
Благодарность.
Я больше не цеплялась за защиту, мне не нужна была поддержка. Но я понимала, что если и
– Спасибо, - прошептала ему в шею. – Спасибо за все.
Он и сам уткнулся лицом в плечо, обнимая крепко и сильно, забыв про всякую деликатность. И от этой силы жар растекался по всему телу, скапливаясь в тугой, обжигающий узел внизу живота. Я чувствовала его дыхание, ощущала и его едва сдерживаемое желание.
Но сама больше сдерживаться не хотела. Сама нашла губами его губы, сама поцеловала. Не очень умело, действуя скорее на инстинктах.
Игорь замер всего на миг. А потом резко перехватил инициативу.
Его ладони скользнули вверх по спине, к затылку, пальцы зарылись в мои волосы, а поцелуй стал глубоким, захватывающим, сметающим всё на своём пути. Он не спрашивал, не колебался.
И все же остановился. Снова. Как и тогда, в лаборатории.
– Нет, Лиа… не так…. Мне не нужна твоя благодарность, - голос был хриплым, тяжелым. Он тяжело дышал, его лоб почти касался моего, пальцы всё ещё сжимали мои волосы, но он не двигался дальше.
— Ты не обязана мне ничем, понимаешь?
Я вскинула голову, не давая ему ни шанса отстраниться, не позволяя уйти от этих чувств.
— Это не обязательство, Игорь, — мой голос был тихим, но твёрдым.
Я прижалась ближе, ощущая, как учащённо бьётся его сердце.
— Это желание.
Он смотрел прямо в мои глаза, изучая, выискивая, будто пытался найти в них сомнение, но его не было.
— Я хочу тебя. — Слова слетели с губ так легко, что я сама удивилась. — Внутри всё горит, понимаешь?
Я провела ладонью по его щеке, кончиками пальцев ощутила едва заметную щетину.
— Я не могу обещать тебе любви. Да и ты, возможно, не любишь меня.
Игорь сжал губы, но не произнёс ни слова.
— Но одно я знаю точно, — продолжила я, чувствуя, как внутри зреет что-то необратимое. — Что бы ни случилось завтра, послезавтра, через месяц… Я хочу, чтобы ты был моим первым мужчиной.
Он замер.
Глаза его потемнели, дыхание стало прерывистым, словно он сражался с собой, боролся с чем-то внутри.
А потом он просто взял моё лицо в ладони, жёстко, бережно, так, будто для него не существовало ничего и никого, кроме меня.
И это было прекрасно.
Я слышала как стучит его сердце: размеренно, сильно, уверенно. Лежала у него на груди и просто слушала, сосредоточив на этом все свои ощущения: сладкое томление, чувство наполненности и спокойствия, легкий дискомфорт от той страсти, что жгла огнем получасом раньше, легкое головокружение от запаха мыла, трав и дыма. Губы чуть припухли от поцелуев, а грудь ныла от прикосновений – уверенных, страстных, но бережных. Мне было хорошо.