Pavor Nocturnus
Шрифт:
Соседний дом в целом повторял черты нашего. Двухэтажный, заостренный на крыше для чердака, с деревянной оградой, гаражом. Одно отличие: у нас был только задний двор. У семейства Дроговичей перед входом рос газон, местами виднелись приземистые туи. Боковым зрением молодые деревья напоминали детей, силуэты всех, кто был похищен. Они пришли посмотреть и принять в свои ряды новичка.
Калитка приоткрыта для меня, скрипит на ветру. Музыка тоски и безнадежности. Мои туфли простучали по каменной плитке быстрым ритмом, наперекор ленивым дверным петлям. В гостиной горел свет, и сквозь орнамент тюли различался женский силуэт на диване. Руки сложены на лице, плечи подрагивают. Изредка кулак ударяет обивку.
Слова
— Кто здесь?! А, это ты, Алек… Ох, зря Эмилия подняла тебя, не для детектива это работа. А для отца!
Он выпрямился, поравнялся со мной в груди. Внешность, поведение, слова — все в нем озадачило меня. Лицо красное, в особенности лоб. Разозлен? Бил себя? Пышные брови нависают над глазницами, сходятся на переносице. Явное раздражение. Глаза усталые, малоподвижные, белки очень красные. Не ложился спать ночью или заснул под утро? Из-за мыслей или действий? Небольшие отеки под глазами. Широкий нос багровый, опухший. Плакал? Крылья носа трепыхаются, дыхание поверхностное, частое. Губы плотно прижаты друг к другу, углы тянутся вниз. Запах алкоголя изо рта уже кислый, нечеткий. Пил вечером? В малых количествах, чтобы успокоить нервы? Вечерняя ссора? Возможно: вчера за ужином слышались крики.
Все указывает скорее на гнев, чем на переживание или волнение.
Эмилия преждевременно подняла панику? Владислава осознанно покинула дом? Не думаю. Она бы не волновала родителей в такое трудное время. Она как подросток безрассудна, вспыльчива, но не настолько. Плюс в полиции случилась беда. Без осмотра улик сказать невозможно.
— Подростковый бунт, черт его бы побрал! Уж тебе-то это должно быть знакомо. Вырастили дочерей на свою голову, называется, а?
Собачий лай оборвал меня на полуслове. Из глубины двора сверкнули желто-зеленым глаза. Крупная сука породы питбуль метнулась к нам, поравнялась с хозяином. Обычное приветствие всех гостей, не привыкла за 10 лет. Холка вздыблена, как заостренная скала. Пасть обнажает ряд зубов. Капли вязкой слюны вылетают при каждой подаче голоса.
Громкие звуки всегда раздражали главу семейства. Сейчас вдвойне. Алекса глухо осадил питомца ударом ладони по крестцу. Лай резко оборвался, сменился скулением. Он протащил суку за ошейник к вольеру на заднем дворе. Засов металлической дверцы лязгнул. Порода потребовала залаять снова. Тогда по широкой челюсти пронеслась хлесткая пощечина.
— Гавкаешь, псина?! Теперь-то глотку драть вздумала, когда не нужно?! Чего ж ты молчала, шелудивая, когда она уходила! Жрешь за четверых, а толку от тебя…
Я рассчитывал обнаружить следы на заднем дворе. Теперь найти их, средние девичьи, между гигантскими будет трудно. В полиции есть выражение: меньше копов (на месте преступления) — больше шанс (удачно раскрыть дело).
Алекса вернулся и продолжил раздраженно:
— В общем, Алек, не трать свое время. Пленка-то все записала. Я ж тебе не говорил вроде? Купил камеру еще недели две назад, вон поставил на забор. Все сняла, все! Как раз во время шумов наверху помехи какие-то — подправила запись, чертовка, она ж там разбирается в этом. В общем никаких маньяков, ты не беспокойся. На тебе, давай, дом. Ты лучше пойди в комнату ее, ты ж, небось, сразу видишь все укромные места. Где-нибудь будет дневник ее, такие нынче в моде, а там она по-любому написала, куда пошла. Скорее всего, к пареньку своему… Найду — задам и ей, и ему трепку, и не посмотрю на то, что им уже по восемнадцать! А я тут
Долгий выдох, набрать свежего воздуха для успокоения духа. Мы замолчали. На обоих лицах мелькало раздражение. Белый луч фонаря, как нож, был направлен мне в грудь, растекался кругом по кофте и краям пальто.
— Алекса, будь рядом с Эмилией. Я во всем разберусь, — сказал я, легко приобняв его, и усилием направил к наружной части дома. Четыре медленных шага вместе с ним.
— Еще чего! — Он, дернув плечами, сбросил мои руки. — Я ее отец, а не ты. Не забывай это! Я найду свою дочь. Либо сам, либо с твоей помощью — и никак иначе!
— Пожалуйста, уйди. Ты уже допустил ее пропажу, теперь мешаешь мне найти.
— Это я мешаю? Ах да! Как же это я забыл… Я мешаю тебе быть папашей номер один в мире. Она всегда любила тебя больше, трындела тебе секреты, а когда воспитывать — всех собак на меня спускаешь. Добрый полицейский нашелся тут! А может… она у тебя спряталась, а ты ее сейчас прикрываешь? Уж больно ты какой-то спокойный!
Работа детектива вынуждает скрывать чувства или вообще убивает их. Логика и расчет вместо эмоций. Я не согласен: слепая логика ведет к цинизму, равнодушию; слепые эмоции — к глупости, рассеянности.
Владислава была дорога мне. Именно поэтому я схватил Алексу за рукав кофты, воротник и с силой потянул за собой, как он тянул питбуля. Горячая иностранная кровь вскипела. Свободная левая рука направилась мне в челюсть. Череда движений: отпустить кофту, захватить предплечье, перехватить другой рукой, завернуть за спину, прижать к стене, упереться весом тела. Смотрит вдоль стены, косится на меня. Пытается высвободиться, но только больше трется щекой.
— Ублюдок! Хочешь сам вернуть ее! Герой чертов! Чтоб она думала, что ты сам все сделал. Чтоб еще больше тебя любила, а на меня плевала. Я жалею, Алек, жалею, что поселился рядом и давал нянчить ее тебе и твоей девке приютовской…
Пространство меркло. Внутренний демон пускал туман в глаза, заставляя забыть все вокруг. Все, кроме ярости. Сдерживаться было трудно, все силы тратились на это. Хруст костяшек. Напряжение в теле. Комната допроса: кровь, усмешка, гнев, безумие. Я вспомнил, я прекратил. Застыл без движений, ослабив захват. Стоял, как робот без энергии. Алекса повернулся. Хотел кричать и мстить, но пустой взгляд испугал его. Я не видел, но понимал.
Никто не имеет права грубо отзываться о Марине.
Удар о стену и крики в утренней тишине не остались без внимания. Из-за угла выбежали двое. Замерли, увидев сцену неясного происхождения. Я чувствовал их присутствие, запахи. Ладони с силой давили в стену с двух сторон от Алексы; это мешало ему сбежать. Тонкие пальцы коснулись моего предплечья. Боковым зрением я различил медный цвет волос. Нажим был слабый, но руки быстро ослабели и повисли вдоль тела, а сам я отошел на 2 шага назад.
Образ, который Алекса оскорбил, только что спас ему жизнь.
— Чертова семейка детективов, — шепнул хозяин дома и сплюнул на землю возле моей туфли. Эмилия поспешно увела его домой, поглаживая по шее.
Хлопок двери вывел меня из ступора.
Алисия стояла передо мной почти вплотную, неподвижно. Внешний вид старался убедить в спокойствии, хладнокровии. Выпрямилась. Плечи расправлены. Макушка достает моего подбородка. Ни печали, ни злости на лице не было.
Язык тела, в отличие от мимики, подчиняется неохотно. Взгляд беспокойный. Переходит от ближней точки виденья к дальней, от реальности к мысли. Одна ладонь накрывает другую, собирает кожу в складку, щипает. Незаметная привычка отвлекает от чувств, снимает напряжение. Дышит быстро, сбивчиво. Пар изо рта выходит неравными порциями. Все тело мелко дрожит. И плечи, и руки, и ноги — казалось, еще секунда, и она согнется, упадет на колени.