Pavor Nocturnus
Шрифт:
Два мужских голоса и один женский спорили за дверью. Раздраженные, смущенные бессилием перед противоположным полом, который в случае упрямства придется увести силой. Печальный, немного низкий, скрытый за маской высокого и возмущенного, из-за чего срывающегося на хриплый.
— Неужто вы тоже подозреваете, что я замешана в каком-либо преступлении?!
— Нет, миссис…
— Мисс! Мисс Иствуд, попрошу!.. И, если нет, я требую отвести меня к мужу! Я имею право увидеться с ним!
— Повторяю, это исключено! — говорил постовой офицер. — Правила есть правила, и я должен их соблюдать. Без письменного разрешения капитана полиции Роуча Андерсона я не могу вас пустить.
— Вы издеваетесь?
Шпильки выстрелили быстрой очередью около 7-и раз. Офицеры удивленно вскрикнули. Тот, что с первого этажа, сделал пару шагов в сторону нарушительницы, а постовой успел только проскрипеть ножками стула о пол. Я уперся в дверь плечом, обхватил металлическую ручку и аккуратно толкнул ее. По очереди в дверном проеме показались участники спора. Каждый замер, испугавшись моего появления.
Роза Иствуд уже протягивала ладонь к дверной ручке в момент открытия двери, одернула, как при касании к горячему. Глаза округлились в страхе. Сухие, тусклые, с сетью лопнувших капилляров. Нижние веки переходят внизу в отечность сине-серого цвета. Много плакала? Не спала ночь накануне? Круглое лицо мгновенно лишилось гнева и возмущения. Тонкий слой косметики сглаживал важные особенности: щеки пылали под искусственной бледностью. Их выдали багровые от эмоций уши и кожа на шее. Смущенно отвела взгляд во время моего затянувшегося безмолвного осмотра. Еще больше покраснела. Стыдится сложившейся ситуации? Да, поэтому надела все черное: пальто, платье, шляпу. Чтобы выглядеть родителем, обращающимся в полицию с сообщением о пропаже, а не с целью посещения бывшего мужа, одного из самых ужасных преступников современности. Шляпа полностью закрывает короткие волосы, на узких полях и ободке ушных раковин видны короткие обрезки. Утром посетила парикмахерскую? На шее темный след от цепочки. На пальце нет кольца. Сняла украшения, подаренные нынешним любовником. Ради душевного спокойствия бывшего мужа? Грудь и плечи крепкого сложения быстро опускаются и поднимаются. Левая ладонь лежит на проекции сердца, сбоку обильный след от чернил. Левша? Писала письмо, чтобы не звонить по телефону? Визит в тайне от любовника? Глубоко в душе привязана к Мэду Кэптиву, верит в его невиновность?
— Мистер Рей, просим прощения…
Офицеры подхватили Розу Иствуд в плечах и локтях, силой пытаясь развернуть остолбеневшее тело. Она направила все силы на осмотр и не сопротивлялась. Взгляд метался вверх и вниз, на мое лицо и на грудь, единожды на Пятого.
— Алек Рей! — крикнула на полуобороте, сбросив крепкие руки. Выдалась в мою сторону и указала пальцем. — Это вы, вы оклеветали моего мужа, неоправданно заточили его в эти сырые стены, так еще и не пускаете меня к нему! Я не уйду отсюда, пока не удостоверюсь, что он в… относительном порядке. Хотя бы физическом!
— Послушайте, мисс Иствуд, — сказал офицер с первого этажа. — Вашего мужа подозревают…
— Плевать мне, в чем вы его подозревали, потому что все ваши догадки оказались пустыми! Вот… Посмотрите, что пишут в газетах!
Роза Иствуд достала из сумочки сложенную вдвое газету и бросила ее на стол, придавив ладонью. Кивнула в сторону черно-белого прямоугольника, чтобы мы ознакомились с содержанием. 4 полицейских окружили стол со всех сторон. Она отошла, оказавшись за нашими спинами.
Печать утренняя. Запах свежий, едкий. Искать нужную статью не пришлось: она начиналась на первой странице и всего занимала 3,5. Искусный заголовок, балансирующий на грани оскорбления. Две фотографии: Роуч во время вчерашнего интервью слева и мой сегодняшний приход в офис
— Пусть проходит, — сказал я постовому офицеру. На лице возникло нежелание подчиняться, но в отсутствие Роуча я становился непосредственным начальником. — Под мою ответственность. Я напишу разрешение на свое имя.
Слабая вспышка улыбки на лице женщины. Секундная радость достижения цели, исчезнувшая за постоянным выражением грусти и нервного напряжения. Засеменила к металлической двери и стала усердно тянуть ее, будто я мог изменить своим словам. Пятый услужливо открыл проход, пропустив гостью. Вошел вслед за ней. Я оставил на квадратном листе бумаги 3 предложения, подпись и покинул постовую комнату последним.
Роза Иствуд, может, вместе с Пятым, наглядно поняла, почему посетить сектор А труднее других. Особенно женскому полу. Около 130 хищных глаз уставились на объективную красоту посетительницы. Наслаждались ею в мыслях, обнажали, извращали образ. Заключенные в ближних камерах жадно ликовали от восторга. Дальше угол обзора значительно уменьшался, и центральные становились в угол клеток. Последние были лишены визуального образа, на коленях пытались просунуть голову между прутьев решетки. Примерно так кобели реагируют на сучек во время течки. У этих существ было кое-что еще: разум. Более или менее.
Почему-то я был уверен, что Мэд Кэптив не шелохнулся, сидя на нарах. Опять две крайности: это говорило либо о полном отсутствии разума, либо о его совершенстве.
20 секунд, пока я не занял место по правую сторону, они стояли. Как актеры на сцене. Забывшие тексты, движения и танцевальный номер. Роза Иствуд инстинктивно схватилась за руку Пятого. Парень тоже испугался, поэтому не решился идти без меня. Защитив женщину с боков, мы двинулись по коридору.
Звучали похабные слова, призывы к сексуальным действиям, извращенные комплименты внешности. Это было обыденно. Без этого заключенные выглядели бы странно. И мужчины, и женщины после месяцев, годов заключения жаждали любых ласок, кроме собственных. Пятый всерьез испугался, когда они стали тянуть к Розе грязные смердящие руки. Обнажил полицейскую дубинку и тряс ею, будто прогонял мух со своей еды. Я просто напоминал им: прутья решетки могут смениться монолитной стеной. Смешно, что слова действовали, а удары нет. Нужно знать их глубинные страхи.
— Не бойтесь, эти животные не причинят вам вреда.
Сравнение мне нравилось, даже очень. Я и сам часто называл их так. Вот только одно дело думать, а другое разговаривать с клиентами. Если первое умение у Пятого страдало, то последнее отсутствовало. Ни один контакт с людьми, обратившимися в полицию, не кончился без листка жалобы на моем столе. Сейчас тоже. Во-первых, он нарушил профессиональную этику. Во-вторых, обратился собирательно, а ведь мы шли к дорогому для этой женщины человеку. В-третьих, не учел ее эмоциональное состояние. Я грозно посмотрел. Намекнул взглядом, что лучше ему молчать. Чем чаще, тем лучше.
— Выбирайте выражения, пожалуйста! Среди этих, как вы говорите, «животных» находится мой невиновный муж. Кто знает, может, здесь еще есть невиновные, а, мистер Рей?
Гнев подчинил остальные чувства, и она перестала дрожать. Изредка мотала головой направо и налево, реагируя на каждого заключенного. В своей идиотской манере Пятый все-таки отвлек ее.
— Мисс Иствуд, мы не лишаем свободы беспричинно. На это был веский повод.
— Какой же, позвольте узнать? То, что начало похищений и его побег из клиники совпали датами?