Pavor Nocturnus
Шрифт:
— Даниэль, почему ты общаешься с отбросами… Я же говорил, что знакомста нужно заводить с влиятельными людьми, — сказал он и потащил сынка за собой, даже не взглянул на нас.
Вот тебе и первое впечатление, что называется, и ни черта оно не обманчивое!
— Эй, папаша, ты кого отбросом назвал? — бросил я ему в спину, он почувствовал, остановился. Я мог поспорить, мельком сверкнул глазами, чтоб никто не услышал. — Что, струсил сказать мне это прямо в лицо?
— Нет. — Он развернулся и двинулся обратно. — Мне не жаль потратить минуту, чтобы объяснить тебе всю твою ничтожность. Что отличает англичанина от русского, француза от шведа, немца от… итальянца? Культура. Я думаю, разница еще более удивительна, когда я намеренно привел в пример национальности одного континента. Вы, иммигранты, заполонили
Я и правда остолбенел от его речи, но не от содержания, тут как раз все очевидно — дело в том, что он тонну желчи вывалил на меня, как бы тут не захлебнуться, а на лице ни капли злости, будто искренне верил в свою паршивую философию и что преподал мне бесценный урок. Даже хуже, вид у него был снисходительный, как у эдакого священника перед глупыми аборигенами, мол, что с них взять и злиться тут не на что. Змей-проповедник — это что-то новенькое, но на деле обычная паршивая кобра, даже голос, шипящий, гадский, идеально выверенный по громкости, чтобы ни чьи лишние уши не слышали нас. Ничего, на всех найдется своя управа, змеи отлично танцуют и вертятся в такт дудочке и даже акулы попадаются на крючок.
— А отбросы, такая грязь и дрянь, как я, выигрывают в конкурсах школьных поделок?
Он наигранно поднял брови и печально улыбнулся, будто в адрес слабоумного, который все пытался взлететь, но каждый раз целовался с землей. Вот ты и попался!
— Не смеши меня. Будь ты хоть подмастерье Фаберже, у тебя не получится занять призовое место.
— Тогда спорим, что мы сделаем поделку лучше вашей?
— Если так случится, я лично извинюсь перед тобой и… подарю пару сотен на человеческую одежду.
— По рукам!
ДеВи и Тонконожка зашептались, мол, я совсем спятил и нужно поджать хвост, пока не поздно, вцепились по рукам на манер клещей. Черта с два я устрою им такое счастье — если сдадимся, это еще больше докажет их правоту, что они якобы чем-то лучше других, да и попросту нельзя поворачиваться к хищнику спиной!
— Лучше подумай дважды. Даже дети понимают, что у вас нет шансов. И ты не выслушал мое условие: если окажется по-моему…
— Я же сказал, что согласен.
— … ты покинешь город, — продолжал он медленно, чтобы до меня точно дошло, бесился, когда его перебивают, — и сделаешь так, чтобы я больше никогда тебя здесь не видел. Не сомневайся в том, что я смогу это узнать. А если откажешься, я помогу тебе сдержать слово по-мужски. Обойдемся без рукопожатий.
И склизкий сынок, и змеевидный папаша перестали портить одним своим видом пейзаж и поползли делать это в другое место.
Вдох-выдох, собраться с мыслями — дело в том, что я съел весь адреналин и уже четче понимал, в какой мы жо… жесткой ситуации, а немые вытянутые морды сопляков с открытыми ртами, будто для ловли мух, не добавляли оптимизма. Да и плевать на все трудности и риски — не все так плачевно, когда в их распоряжении моя светлая голова!
Я уточнил правила конкурса, мол, только ли из мусора нужно (у этих гадов же тыква, то бишь еда), обошел все парты, чтоб изучить конкуренцию и не повторяться, и раскинул мозги по просторам воображения. Идей-то у меня на год вперед хватит, хоть половником черпай, но надо унизить его по-особенному, и, хо-хо-хо, у меня есть кое-что на примете родом из детства. Я раздал соплякам указания, в смысле добыть краски и клей, а потом устроил настоящее ограбление с выворотом карманов. Получилось даже не гуще, чем я думал, — Тонконожка положила целый шиш с маслом в общую копилку, ДеВи достал пару смятых купюр, а я вытряхнул из закромов последнюю мелочь. Ничего, с миру по нитке свяжем целое светлое будущее! Напоследок я предложил выбросить кучку желудей, если мы хотим выиграть, а не пробить всех на смех и слезы.
На самом деле, я не все моменты продумал, зато дух сопляков взлетел до небес, а это уже половина успеха. Я точно решил, что это будет
Воодушевление мигом улетучилось при виде цен, я сложился, как сдутый шар, подавился и выпал в осадок — ладно бы это элитный стеллаж такой, но второй, третий и так далее были ненамного дешевле. Проблема в том, что мне не нужны целые пачки, а то всего на пару штук хватит, и меня спас оазис в самом конце отдела, столько разных форм пасты нет даже в Италии, так еще и поштучно. На вид, конечно, каменные и пыльные, небось, просроченные лет эдак на триста, но нам не животы набивать. Наверное, директор магазина жадно скалился, когда выставлял это на продажу, а я сейчас и того больше, потому что у нас в арсенале будут пенне, дитали, спагетти, ротелле, листы лазаньи[4] и куча местной отсебятины в виде морских ракушек, шариков, бантиков и винтиков — беру все! Я загребал, как если бы нашел пещеру с золотом, а кассирша замучалась считать пакеты, в которых по жменьке пасты, и смотрела как на чокнутого, зато не спорила, с бешеными себе дороже. И вот с мешком этого добра, как добытчик после удачной охоты, я вернулся к нашей парте, где уже лежали палитра красок и крохотный тюбик клея — что ж, радуемся тому, что имеем.
Мы потратили прилично времени, пока все придумали, вымеряли, склеили и покрасили, а малявки (вот так новости) помогали даже больше, чем мешали. Хотя и шуточки от них проскакивали, вроде того, чтобы внезапно измазать мне нос красками — пришлось показать им зимующих раков и настоящую битву кисточками устроить, а они как давай хихикать, да и я поддавался настроению… Не постыжусь сказать, что мне… было… весело! Я чувствовал какую-то теплоту и командный дух, такого не было с детства, а получился наш корабль на редкость здоровским — палуба из диталини, чтоб меньше клеить, все это накрыто листами лазаньи для ровности, мачты и бушприт из трубчатой пасты, как раз взял по уменьшению диаметра, на тросы сгодились и спагетти, и снова лазанья как паруса, но самая вишенка на нашем торте — малюсенький ротелле-штурвал, прямо-таки верх моей гордости на всю жизнь!
Мы делали последние штришки на белоснежных парусах, как сзади послышались шаги — понятное дело, я подумал о склизких соперниках, резко повернулся к ним и полетел вперед, как поезд. Вот теоретически там мог быть кто угодно, дети, вахтерша, директор школы, сама королева — ах если бы кто-то из них, а не Элиза, у меня же слепота от слабоумия на оба глаза, это опасно в первую очередь для окружающих. Я думаю, нос улавливает какие-то женские феромоны, и мозг отключается напрочь, как от алкоголя — короче, врезал я ей подбородком прямо в лоб, хоть в снайперы иди, а она то ли от испуга, то ли от толчка обронила планшетку с листами, и все это добро бумажным фейерверком разлетелось по полу. Кто-то обернулся на нас, но, к счастью, не все в холле, и я как дурак давай быстро сгребать документы в кучу, мял их, по-моему, делал только хуже и сыпал горсти извинений, пока она терла красное пятно и шипела — хоть бы не сотрясение какое, а то я сам не переживу такой неловкости.
— Опять ты! — закричало сверху раскатами грома. — Какого ч… что ты тут делаешь? Ты им явно не родственник!
— А может, я муж двоюродной сестры их матери?
— Ты болтун каких еще поискать.
— Одно другому не мешает.
Я кое-как собрал всю макулатуру и вытянулся в полный рост перед ней — изо рта на меня валил горяченный пар под давлением, а в колючих глазах таймер бомбы замедленного действия, уже с трудом держится и скоро бахнет. Элиза взяла планшетку с бумагами так, что та затрещала, а ноготь большого пальца оставил вмятинку — я думал, сейчас треснет меня, в принципе, даже оправданно.