Печать Аваима. Порочное Дитя

Якушева Анастасия

– Да, – снова вздохнула Эстер, – понимаю почему. А для Ксатры ты, часом, ничего не заготовил?

– Нет, – покачал головой Тамаш и пояснил: – Она из нас всех самая неприметная, если не считать глаз. Но их легко спрятать под капюшоном.

Повздыхав еще, Эстер все-таки взяла ворох тканей и удалилась за кусты. Тамаш и Берк переодели свои рубахи прямо на поляне, нисколько не смущаясь скептического взгляда Ксатры. А когда вернулась Эстер, Тамаш не удержался от восхищенного «ого!», настолько разительной оказалась перемена: пышная ткань струилась

и, вопреки ожиданиям, подчеркивала изящное сложение, жилет плотно сел на узкую талию, а казавшиеся несуразными рукава красиво развевались при каждом движении. Даже Берк пробормотал что-то одобрительное.

Эстер смущенно улыбнулась и заправила за ухо волосы.

– Выглядишь потрясающе, – искренне произнес Тамаш.

– Спасибо. – Она довольно зарумянилась и с любопытством оглядела мужчин, отметив новенькую перчатку, которая уже красовалась на левой руке лекаря. – Вы тоже изменились в лучшую сторону.

– Не так сильно, как ты, – улыбнулся Тамаш и оглянулся на Берка.

Орк выглядел неожиданно импозантно: шелковистая ткань подчеркивала мускулатуру, отблескивая и перетекая при каждом движении, а хмурый вид и резкие черты лица добавляли сурового обаяния. Цвет кожи и вовсе казался почти обычным. Единственное, что теперь выдавало в нем не человека – заостренные уши, в которых блестели крупные серебряные кольца.

Берк оглядел Эстер оценивающим взглядом, отчего она еще гуще залилась румянцем, и принялся складывать в дорожную суму оружие и доспех.

Когда сборы закончились, Берк и Ксатра снова накинули плащи, пряча под капюшонами приметные глаза и уши. А так как до вечера еще было далеко, Тамаш предложил вернуться на тракт. И до самого заката они беспрепятственно шли по дороге. Встреченные странники или вовсе не обращали на них внимания, или провожали незаинтересованными взглядами, как нечто привычное, что не вызывает удивления.

Когда совсем стемнело, и дорога опустела, они свернули в лес и остановились на ночлег. Берк раздобыл птицу, и пока мясо готовилось, каждый думал о своем. А после еды Эстер неожиданно подсела к Ксатре и вдруг спросила:

– Как у тебя дела?

Ксатра удивленно вскинула голову и посмотрела на девушку необычными миндалевидными глазами. В крупной зеленой радужке, отражая оранжевое пламя, мерцали золотые крапинки, сливаясь по краю в искристый ободок.

– Ты совсем ничего не говоришь, – пояснила Эстер.

Ксатра долго молчала, оглядывая свою нежданную собеседницу, но потом все-таки ответила с сильным акцентом:

– Я плохо говорить. Не хотеть.

Эстер улыбнулась и предложила:

– А хочешь, я буду учить тебя нашему языку?

Ксатра недоуменно вскинула брови.

– Ты ведь неплохо нас понимаешь, – продолжила северянка. – Я помогу тебе говорить свободнее. Что скажешь?

Ксатра задумчиво оглядела девушку, прикинула что-то в уме и, не найдя подвоха, наконец кивнула. Эстер расплылась в довольной улыбке.

На следующий день они встали затемно и снова вышли на пустынный по

раннему часу тракт. Но долго идти в одиночестве не пришлось. Довольно скоро по дороге потянулись путники, и снова на пешую компанию в гитанских нарядах никто не обращал внимания. А к вечеру без особых приключений они вышли к небольшому городку, вытянувшемуся на добрую лигу вдоль тракта. Единственная улица, она же Южный тракт, изобиловала разнообразными заведениями: от вполне приличных постоялых дворов с конюшнями и просторными харчевнями до сомнительных полутемных лачуг, притулившихся по окраинами. По всему было похоже, что обслуживание проходящих караванов являлось основным, а может, и единственным доходом местных поселенцев.

– Ну что, попытаем удачи? – Тамаш заговорщицки пихнул Эстер локтем и кивнул на лютню.

Девушка побледнела, но затем упрямо сжала губы и уверенно кивнула.

– Тогда пойдем, – кивнул ей в ответ Тамаш.

Он выбрал заведение попроще, толкнул дверь и направился прямиком к стойке, где возвышался лысеющий, но еще вполне моложавый хозяин, который о чем-то увлеченно беседовал с одним из посетителей.

Тамаш учтиво поздоровался и спросил:

– Не захочет ли достопочтимый хозяин порадовать гостей песней?

Мужчина пригладил редеющий чуб, оглядел четверку незнакомцев и скептически осведомился:

– Что, хором поете?

Он задержал взгляд на рослой фигуре орка.

– Нет, – ответил лекарь, – девушка и я.

– И что же ты попросишь за свое умение?

– Немного: по плошке похлебки и крышу на ночь.

– А не многовато ли? – хмыкнул трактирщик. – Четверых накормить да на ночь пристроить? – Он для убедительности скрестил на груди руки и отрицательно покачал головой. – Нет, кто порадует гостей, тому и угощение. А коли верзила твой спляшет, ему две плошки поставлю. На такое бы я поглядел. – И они с собеседником похабно загоготали.

Берк, стоявший в паре шагов позади, хмуро глянул на обоих и потянулся за спину, где носил дорожный нож. Но Тамаш, осененный новой идеей, вмешался:

– Не оскорбляй моего брата. Ему тоже есть чем порадовать гостей.

Берк и трактирщик изумленно уставились на лекаря, а Тамаш продолжил:

– Мой друг – метатель ножей.

– А она? – Хозяин кивнул на Ксатру.

– Его помощница, – нашелся Тамаш.

– Ну коли так, – с сомнением покачал головой трактирщик, – пусть показывают, что умеют, а мы поглядим, чего стоит твое развлечение.

– А может, все-таки песней? – с надеждой спросил Тамаш.

– Коли нет охоты, ищите другого хозяина, – начиная уставать от беседы, махнул ему трактирщик. – У нас певунов этих по семеро на седмицу ходит.

Тамаш оглянулся на Берка. Тот невозмутимо молчал.

– Давай уж решай побыстрее, – поторопил его трактирщик, – а то недосуг мне стоять, разговоры беседовать.

– Воля твоя, – вздохнул Тамаш, – мы уходим. В такой конуре только ножами кидаться – гляди, как бы гостям дырок не наделать.