Печать Аваима. Порочное Дитя
Шрифт:
– Какой-то он скромный – твой монастырь. – Эстер с сомнением оглядела крепостицу.
– А это и не он, – загадочно улыбнулся Тамаш. – Это – обычный монастырь с обычными монахами. Кто-то ведь должен заботиться о пропитании лекарей.
– А где тогда твой? – растерялась Эстер.
Вместо ответа Тамаш подошел поближе и медленно поднял руку почти вертикально вверх, вдоль отвесной стены. Эстер проследила направление и ахнула. За спиной раздался удивленный возглас Ксатры.
Прямо над ними в черной громаде стены врезанное в толщу камня протянулось длинное мрачное строение. Кое-где в глубоких морщинах горной породы топорщились каменные кладки и массивные
– Как-то не выглядит гостеприимно, – протянула она.
– Да, – согласился Тамаш, – песнями тут увеселять не попросят.
– И что же мы будем делать?
– Попросимся на постой и предложим помощь, – просто ответил Тамаш.
Они пересекли долину, где деловито сновали монахи, и стали подниматься по дальнему холму. Чем ближе надвигались массивные ворота, тем заметнее нервничал Тамаш. Он то оправлял что-то из одежды, то приглаживал волосы, то поддергивал сумку или перевешивал ее с боку на бок. И Эстер наконец не выдержала:
– Что-то не так?
– Не совсем. – Тамаш расстроенно покачал головой. – Я просто подумал, что, если там кто-то больной, безнадежный в смысле, я не смогу пройти мимо. А если вмешаюсь – это станет известно.
– Но как? Ты ведь никому не расскажешь, – не поняла Эстер.
– А это и не нужно, – покачал головой Тамаш. – Помнишь, я когда-то говорил, что Аваим создал всех созданий из своего дыхания?
– Конечно, – кивнула Эстер.
– Так вот, это божественное дыхание до сих пор есть в каждом из живых. В ком-то больше, в ком-то меньше, но силой Аваима наделен каждый.
– Такой же, как твоя? – Эстер недоверчиво взглянула на Тамаша.
– Да, – просто подтвердил лекарь.
– Почему тогда ты – всерадетель, а другие – нет?
– Потому что обычно ее совсем капля. Чтобы лечить – этого недостаточно, но если уметь этой каплей пользоваться, то можно, например, найти причину болезни или выбрать лечение, или… много чего можно. И лекарей учат с этим управляться. Иногда бывает, что кто-то сильнее других одарен, и тогда его учат прикасаться к источнику и перенаправлять дар – таких называют всерадетелями. Но если один лекарь поделится с больным своим даром, то другому это будет заметно. Первое время, по крайней мере. – Он снова оправил одежду и пригладил волосы. – Поэтому я боюсь выдать себя.
– А если ты не будешь скрываться?
– Еще хуже, – вздохнул Тамаш. – Если я заявлюсь, младшие обязательно отправят весть ближайшему лекарю из совета, и все это затянется очень надолго. У меня непростые отношения с советом.
– В чем именно? – испугалась Эстер.
– Ну… – замялся Тамаш. – В общем, здесь не совсем все честно устроено, и я с этим не согласен. В последний раз меня едва не отдали под трибунал за подстрекательство. Ужасно это говорить, но хорошо, что разразилась весенняя эпидемия, и всех срочно разослали по уездам. Так что, если я вернусь, разбирательство возобновят.
– И что же нам делать? – Эстер даже притормозила, словно опасаясь закрытых створок.
– Ничего, – развел руками Тамаш. – Другого пути внутрь нет – это крепость. И если нам нужны новые зацепки,
И он уверенно двинулся дальше.
Вблизи оказалось, что подъемный механизм давно врос в камень, а ворота были еще огромнее, чем виделось издалека. И они действительно были закрыты. Но Тамаш не пошел к воротам. Он свернул вправо, где Эстер с удивлением разглядела небольшую деревянную дверь. Тамаш постучал тяжелым кольцом, и в двери почти сразу открылось смотровое окошко. Оттуда выглянула постная мальчишеская физиономия с длинным носом. Привратник оглядел всех цепким взглядом и вопросительно замер.
– Мы ищем пристанища, – первым заговорил Тамаш.
– Идите на постоялый двор, – ломким голосом проскрипел юнец, не слишком уверенно, впрочем.
– Там слишком весело для тех, кто ищет покоя, – спокойно возразил Тамаш.
– Нету здесь пристанища, – враждебно пискнул мальчишка, оробев от спокойной уверенности чужаков.
– Дайте нам дело, и мы отработаем пребывание, – настаивал Тамаш.
– И дел здесь нету. Убирайтесь, попрошайки! – окончательно растерялся и ощетинился парень.
– Мы не попрошайки, – мягко возразил Тамаш. – Я обучен грамоте, девушка музыкант, а двое наших друзей – воины, которым нужен отдых.
– Отдых им нужен, – брюзгливо передразнил служка. – Ладно, идите к старшему спрашивайтесь. Коли сыщет вам работу, так оставайтесь. А мне дела нет.
– Благодарю, – ответил Тамаш.
Окошко захлопнулось, внутри что-то заскрипело, и дверь распахнулась. Служка оказался длинным и худым, под стать своей физиономии, и одет был в черный балахон, наподобие того, который еще недавно носил Тамаш. Только ворот пустовал в ожидании шитья. Тамаш учтивым кивком поблагодарил его и зашел внутрь, жестом приглашая остальных следовать за собой.
Служка подождал, пока все зайдут, и, заперев дверь, повел их низким, полутемным коридором, который вскоре вышел в великолепную сводчатую анфиладу, где выбеленные прямоугольники оконных проемов были единственными источниками света на фоне окружающего полумрака.
Эстер с любопытством оглядывалась. Неведомые зодчие, врезавшие когда-то это строение в камень, наделили свое детище не только грозным видом, но и неповторимой суровой красотой. Каменный пол был выложен крупными цветными плитами, секции анфилады разделяли высокие колонны с изящными капителями. Напротив каждого окна разместился барельеф, где осененные мягким, рассеянным светом оживали фигуры древности. Эстер, позабыв о волнении, во все глаза рассматривала застывшие картины: батальные сцены, светские приемы, диковинные сады и божественные явления. Изумительной красоты резьба поражала воображение, но совершенно не соотносилась с аскетичным лекарским бытом. Во всяком случае, таким, как его представляла себе Эстер.
Они шли по длинной парадной галерее, и Эстер с грустью отмечала, что время не пощадило внутреннее убранство монастыря. Все барельефы чуть ниже уровня плеча были сильно затерты, а кое-где отколоты. Во многих местах из них выкрошились целые куски, и никто не озаботился восстановлением. В полу зияли глубокие трещины. В углах скопился мелкий мусор.
Несмотря на теплый день, из бойниц ощутимо тянуло сквозняком, а от скальной стены веяло сыростью. Паренек все вел и вел их этим гулким коридором, и оттого, что им до сих пор никого не встретилось, ощущение запустения только усиливалось. Неожиданно слева открылся узкий проход, провожатый ловко нырнул в темноту и застучал каблуками по лестнице. Тамаш свернул следом. Остальные последовали за ними.