Печать Джа. Том первый
Шрифт:
На самом подъезде к «Восточным холмам» возница вновь оживился и принялся жаловаться на жизнь. Досталось и глупым пешеходам, что норовят под колеса автомобиля кинутся, и чиновникам, выпускающим в свет дурацкие законы.
– Вот ты говоришь, слишком большую цену заломил. А как выживать, когда до сорока процентов выручки от монополи в казну идёт. Половину, считай… А мне еще семью прокормить надо.
Не знаю, чего пытался добиться возничий. Если сочувствия, то напрасно. Как в таком случае принято говорить: «своя сорочка ближе к телу».То, что он с пассажиров втридорога дерет
Не заладился у нас разговор, потому и к пункту назначения подъехали в полной тишине.
Возле особняка сестрицы царило необычайное оживление. Из флигеля, расположенного в дальнем конце сада, пара мужиков вытаскивала носилки. Я сразу догадался, что под черной тканью покоилось тело мертвеца. Отслужил свое старый слуга…
На редкость вредный был старикан, но толку плохое вспоминать. С мертвыми только глупцы, да трусы воюют. Рука сотворила знак отвода от злых чар, а губы помимо воли прошептали молитву. Имени Всеотца терпеть не мог - меня от него корежило, словно шантру на свету, а вот поди ж ты, порою накатывало и слова поминальной сами собой всплывали из памяти.
Баронесса бледной тень замерла на крыльце в молитвенном покаянии. Точнее, так показалось издалека. Прижатые к груди ладони – обыкновенный бабий жест, свойственный как аристократкам, так и простым селянкам. И не было в нем ничего религиозного.
Подле баронессы стоял верный Гаскинс. Бросив хмурый взгляд в мою сторону, он тут же отвернулся, продолжив наблюдать за похоронной процессией. Несуразной та получилась: ни многочисленных родственников, ни профессиональных плакальщиц. Тело старика погрузили в повозку и захлопнув черную дверцу, увезли в неизвестном направлении. Вот и всё, сломался слуга - подавай нового.
– … срочно нужен повар, - долетел до ушей голос милой сестрицей.
– Какими средствами я могу располагать?
– Гаскинс, вам известно о нашем тяжелом финансовом положении, поэтому попробуйте найти человека по минимальной ставке… можно без рекомендательного письма.
– А как же горничная?
– Обойдемся без лишнего персонала, - сестрица вздохнула. – Трудно будет найти замену Дрэксону: и дворецкий, и садовник, и повар в одном лице. Он успевал повсюду.
Я не выдержал, и подошел к стоящей на крыльце парочке. Изобразив шутливый полупоклон, произнес:
– То-то у вас хозяйство в запустении, дорогая сестрица. Когда за всем один старик приглядывал.
– А вот и братец заявился, - баронесса повернула в мою сторону уставшее лицо.
– И снова пьяный, - не преминул вставить шпильку Гаскинс. – Еще не все деньги пропил?
– Пара кружек пива не считается, особенно когда для дела.
– Какие у тебя могут быть дела, ты…, - лицо Гаскинса скривилось в пренебрежительной гримасе. – Украсть, что плохо лежит?
– Да уж лучше воровать, чем целыми днями в особняке сидеть, под бабьей юбкой.
Зря я это сказал, потому как Гаскинс моментально набычился. Вены на лбу вздулись, а шея под белым воротничком налилась багровым цветом.
–
Он было сделал шаг вперед, но тут между нами выросла белая тень.
– Достаточно! – приказала баронесса. Гаскинс нервно выдохнул, но ослушаться не посмел. Лишь проворчал нечто невразумительное, словно старый цепной пес, получивший пинок под зад и вынужденный убраться в конуру.
– Теперь ты, - тонкий пальчик указал в мою сторону, – надеюсь у тебя была веская причина напиться. Иначе про обещанную плату в конце недели можешь забыть.
– Какой напиться, всего две кружечки.
Взглядом баронессы можно было испепелять. Я решил не искушать судьбу, и вывалил ранее полученную информацию про «тихого» пассажира, что зашел на борт с одним саквояжем, а вышел с двумя. Да и вообще вел себя крайне подозрительно.
– Имени его ты конечно же не знаешь, - высказался по поводу услышанного Гаскинс.
– Простые матросы подобной информацией не владеют, если только пассажиры сами не проболтаются.
– Хорошо… И кто тогда может знать?
– Капитан и старшие по званию.
Гаскинс нахмурился:
– Насколько я помню, капитан и квартирмейстер «Оливковой ветви» арестованы.
– Есть еще боцман, только он скрывается в неизвестном месте.
– Умно придумано, - отставной гвардии-капитан с усмешкой взглянул на баронессу. – Теперь этот прощелыга три месяца будет искать боцмана, и еще полгода таинственного пассажира. Вытянет все деньги, и по итогу мы окажемся с пустыми руками.
– У меня нет столько времени, - недовольно произнесла баронесса. Я напрягся, но против ожидания, недовольство её оказалось направлено против другого человека. – Не вы ли, дорогой Гаскинс, отказались сопровождать Сигму, под предлогом грозящей мне опасности. А теперь отказываетесь верить? Тогда какой во всем этом смысл?
– Ваше светлость…
– Что ваша светлость? Кто всё утро пытался убедить, что подобное разделение обязанностей будет во благо? Молчите? Я так устала каждый день выкраивать свободные часы, пытаясь совместить научные изыскания с навалившимися проблемами. Тут вы еще со своими разборками… Деретесь и жалуетесь друг на друга, словно малые дети.
– Я пытаюсь защитить вас.
– Гаскинс, ваша опека чрезмерна. Она не помогает, она душит – неужели вы этого не понимаете? И давайте будем честны, если меня пожелают убить или взять в заложники, один вы не справитесь. Сколько пуль в барабане – шесть? А если захватчиков окажется больше?
– Пуль хватит на каждого, - процедил тот сквозь зубы. Баронессе оставалось лишь всплеснуть руками.
– Гаскинс, да поймите вы, не о том речь. Если мы хотим добиться успеха, то необходимо изменить стратегию. Нам нужны люди и нам нужно доверие. Один за всем не уследите.
– Доверять вот этому, - Гаскинс бросил презрительный взгляд в мою сторону. – Может стоит напомнить, баронесса, из какой щели выползло создание, назвавшееся вашим братом. Да оно ради лишней тысячи продаст с потрохами.