Печать Кейвана
Шрифт:
– Ошиблись на сто лет вперед…
Замок окружала покрытая мхом каменная стена. Справа, отдельно от главного строения, одиноко высилась та самая башня, где нашли скелет замурованного колдуна. Ансамбль замка разительно отличался свежей кладкой от обветшалых стен одиноко стоящей башни, очевидно, его строительство закончилось совсем недавно. Копаясь в фамильной библиотеке де Муффляров, я прочитал, что первый замок двенадцатого века был по непонятным причинам снесен и отстроен заново, осталась от него только вышеупомянутая
Приоткрытые дубовые ворота позволили нам беспрепятственно въехать в замок. Во внутреннем дворе, окруженном построенными на итальянский манер двухэтажными галереями с лоджиями, было пустынно и тихо. Мы спешились. На стук копыт наших лошадей никто не появился. Я снял бархатный ток и вытер им пот со лба. Вот жарища! Я огляделся.
В тени на булыжном мощении дремали зеленые котофазаны, родственники того, что встретился нам в поле. На деревянных перилах спали, шумно сопя, с десяток толстых голубей с бесклювыми плоскими мордочками, как у собаки породы мопс.
– Смотри! За нами наблюдают! – задрав голову, произнес Йан.
Я тоже поднял взгляд. С водостоков крыши нас изучали, попеременно моргая, четыре пары глаз двух здоровенных горгулий.
– Странное смешение стилей раннего ренессанса и устаревших готических элементов. Дорогое и безобразное!
– Не дави интеллектом, Йан.
– Объясняю невеждам. Мы в начале шестнадцатого века. Горгульи уже не в моде. Ну, это как если к новому, сшитому на заказ смокингу, вместо ботинок надеть дедовы кирзовые сапоги.
– С их уродливостью я согласен. А почему дорогое?
– В прошлом году Марго вздумалось в одном из наших имений отреставрировать готическую часовню. Часовня долго стояла заброшенной, и паре горгулий с крыши удалось удрать. Так вот, во-первых, Марго с трудом удалось найти колдуна, который еще занимается их созданием, а во-вторых, эти твари стоили ей как два новых роллс-ройса…
– Может, ее просто надули?
– О, ты плохо знаешь Марго! Она – настоящая стерва и ведьма в двадцатом поколении! Мастер объяснил ей, что материал, необходимый для создания горгулий…
В эту секунду, перебив многообещающий рассказ Йана о его матери, который я, конечно же, рад был выслушать, на середину двора выкатилась… отрубленная мужская голова. Продолжая движение полукругом по булыжникам, голова остановилась прямо у наших ног. За ней тянулся темно-красный хвост жил, из шеи торчал позвонок, а зрачки безумно вращались в орбитах. Глаза зафиксировали гневный взгляд на мне, и голова, сморщившись в гримасе, показала язык.
Немая сцена длилась несколько секунд, пока ее не прервал чумазый мальчуган, прибежавший из замка. На бегу он расторопно схватил голову за космы рыжих волос и быстро
– Мальчик, мальчик, чья это голова? – почему-то поинтересовался Йан, словно в округе у него было много знакомых.
– Понс-Людоеда, главаря лесных разбойников, – крикнул мальчишка и скрылся из виду внутри, волоча за собой продолжающую гримасничать голову, оставляющую на булыжниках красные капли.
– Ох, дети… Что поделать, шалят… А я думаю, ну пусть играют, ведь на что ж отрубленная голова еще сгодится… Понс-то был редкий лиходей, слава богам, его обезглавили… А то держал в страхе всю долину, не проехать через горы…
Вслед за этой репликой в квадрате солнечного света во дворе, появляется, щурясь, толстая розовощекая особа в бархатном платье цвета переспелой вишни. Её необъятная грудь выходила из берегов глубокого декольте, а молочно-белую плоть украшали не жемчуга, а искрящиеся бисерины пота. Тяжелое дыханье благоухало розовым сладким вином.
– Разрешите представиться, мадам, – сняв ток со страусиным пером, Йан выписал изящный поклон, вызубренный в течение предыдущего месяца, – к вашим услугам, граф Ботвел.
– Граф д’Э, мадам, – поклонился я.
Дама присела в тяжеловесном реверансе, едва удерживая равновесие. Она открыла было рот, чтобы продолжить монолог о воспитании детей и назначении отрубленных голов, но вышедший из дверей замка мужчина, с ног до головы одетый в черный бархат, опередил ее:
– Мое имя – Фульк де Мюффляр. А это моя супруга, Труфеметта. Чем обязан вашему визиту, господа? – у мужчины был тихий голос и неторопливая речь человека, привыкшего к прованской скуке.
В ответ я протянул ему рекомендательное письмо.
– Я и мой друг имеем честь учиться алхимии в университете у Парацельса. Наш профессор порекомендовал нам по пути из Базеля в Париж завернуть к вам, чтобы почтить уважением почтенного мага и алхимика Мельхиона де Мюффляра.
То, что супруги обменялись беглыми взглядами, не осталось незамеченным. Прочитав письмо, и все еще поглаживая пальцем рельеф фальшивой сургучной печати университета, Фульк кивнул:
– Похвально, молодые люди! Алхимия предмет трудный, не всякому удается постичь его… Я слышал, что доктор Парацельс публично сжег творения Аристотеля, правда ли это?
– Чистая правда, господин де Мюффляр! Наш учитель находит идеи Аристотеля устаревшими, магия может дать миру намного больше, чем такие книги!
Фульк в задумчивости вздохнул и продолжил:
– Мельхион де Мюффляр – мой дед. Он очень стар и болен, не стоит надеяться, молодые люди, что он чем-то обогатит ваши познания в алхимии. Он, к нашему глубочайшему сожалению, стал с возрастом слабеть рассудком… Но уже поздно… Так что проходите, прошу вас, я прикажу приготовить вам комнаты и распоряжусь накрыть ужин в гостиной.