Печать Кейвана
Шрифт:
Примерно такой же ответ я получил и от Ходжи Камдина, разбуженного от послеобеденного сна:
– Река, что течет вспять? Нет такой в Девяти Мирах! Ибо все, чему следует начаться, начинается с начала, и в продолжительности своей стремится к концу, где и заканчивается! Таков закон мирозданья!
Но, я чувствовал, что они оба знают больше, чем хотят рассказать.
Мой разговор с отцом имел два последствия. Первое – я отправлялся с ним в военный поход. Это был лишь вопрос времени.
Вторым был Баха ад-Дин. Или просто Баха.
Его привел на урок боевой магии сахир Аль-Мисри. В медресе 8 колдунов Самарканда он был лучшим и самым сильным по вышеназванной дисциплине. Баха ад-Дин, перс с тонкими, правильными чертами лица, светлыми волосами и не по годам развитой мускулатурой напоминал медвежонка.
8
Медресе (букв. «место учения», «место, где проходит обучение»; от араб. [дараса] – «учить») – учебное заведение, в Средние века выполняло функцию средней общеобразовательной школы.
Баха был умен, хитер, начитан и в то же время честен и добр. Про таких говорят: «далеко пойдет». Хотя в отличие от меня, амбициозных планов он не строил, а мечтал о вещах реальных: занять пост визиря воды, например. Или продолжить семейное торговое дело. (Его отец разбогател на торговле вином и поставлял несравненное сухое Ширази с ароматом шоколада и перца ко двору Амира Тимура). А если война? Что ж, придется командовать войском джиннов! На поясе у Бахи, в кожаной фляжке для воды, красовалась его гордость и предмет зависти и восхищенья всех сверстников: им лично покоренный джинн, страшный марид 9 с перевернутым лицом по имени Дамадд!
9
Марид (араб. ) – разновидность джинна, отличающаяся особой свирепостью и жестокостью.
Баха ад-Дин ждал нас в одном из садов Самарканда, куда я и сахир Аль-Мисри перенеслись по созданному учителем проходу из дворца. Где вдалеке от любопытных зевак я буду отрабатывать не только боевые магические приемы, но и контроль над силой моего Тотема, объяснил мне сахир.
Оказавшись на лужайке, безо всяких предисловий учитель поставил нас друг напротив друга и приказал драться.
Бахе исполнилось восемь, он был крупнее и сильнее меня. И был отличником по боевой магии. Но я обладал силой богодемона! Вот уже несколько дней, как я твердо решил, что не позволю никому и никогда дразнить меня принцем-недотепой и полумагом! С другой стороны, картина изувеченного Мерзука, потерявшего из-за меня ногу, и его безнадежно рыдающая мать все еще стояла у меня пред глазами, а чувство вины переполняло сердце. Да и против этого незнакомого мальчишки я ничего не имел.
Так что, гордо вскинув голову, я приготовился к боли. В глубине души я боялся, что Бахе нравится драться, и он здесь ради удовольствия отлупить того, кто слабее. И что он не остановится ни перед чем, чтобы меня уничтожить.
Но я ошибался. Баха не собирался меня обижать.
На этой лужайке в тени чинар я понял разницу между дракой и тренировкой: драки уничтожали, в то время как тренировки улучшали мастерство. Тренировка оказалась не просто чередованием ударов и защит, на ней приходило понимание, что нужно улучшить. Так, вместе с Бахой, я поборол робость и полюбил быстро думать и мгновенно принимать решения во время боя. Мои страхи пред драками улетучились. Я полюбил это так, как любят игру. Я дрался с Бахой вовсе не для того, чтобы побеждать. Мы вместе готовились к чему-то большему. Несмотря на атлетическое сложение и неординарные способности, Баха никогда не стремился доказать свое превосходство и оставил за мной полное и неоспоримое право на лидерство.
Очевидно, что я и сын виноторговца подружились.
Его семья была родом из столицы виноделов, города Шираза, а как известно, все ширазцы имеют слабость к поэзии. Троюродный дядя Бахи занимался, как и его отец, продажей лучшего сухого в Мавераннахре. Тут придется поверить мне на слово, ведь в ту эпоху я был слишком юн и неискушен, чтобы судить. Дядя держал на базаре Самарканда дукан 10 , который со временем превратился в поэтический клуб, где устраивались состязания известных поэтов, а за талантливое стихотворение угощали отменным белым вином.
10
Дукан – маленький ресторан, трактир, мелочная лавка на Ближнем Востоке.
– Вчера я видел там одного поэта ширазца, – однажды сказал мне Баха, – так вот, когда
Я навострил уши.
Мы сговорились, что Баха познакомит меня с ширазцем. На следующий день, удрав из дворца через тайный выход, я встретился на базаре с Бахой, который провел меня в дукан поэтов дяди.
От торговцев на базаре я слышал поговорку, что «если караван подходит к Самарканду, то куда бы он ни направлялся, пройдена уже половина пути». Утопающий в садах Самарканд стоял на пересечении караванных путей, образующих Великий Шелковый. Большая Хорасанская дорога вела из Багдада на восток, к подножию Великой Китайской стены и убегала еще дальше, вплоть до города подвесных мостов Чань-ань. По ней из Поднебесной базарные закрома пополнялись шелками, алмазами, рубинами и загадочными золотыми персиками величиной с гусиное яйцо. Другая половина Шелкового Пути уходила через Герат и Бухару на север. Оттуда привозили шерсть, кожу и даже самые дорогие меха на свете: белку и серый горностай. Караваны, пришедшие с юга, с берегов Ганга, доставляли мускатный цвет, корицу и манну, а также волшебные предметы, дарящие мудрость или богатство. Из Дамаска – лучшие клинки в Девяти Мирах, одежду и стекло. Самаркандцы же продавали не только абрикосы с приторным орешком вместо косточки, айву необычной сладости, огромные дыни и арбузы величиной с конскую голову, тафту 11 и драгоценный креп 12 из квартала златошвеев, но и, конечно, заколдованные камни со знаменитой летающей горы Чупан-Ата. На этих торговых трактах, на расстоянии одного дня пути друг от друга, расположилось более десяти тысяч странноприютных домов, караван-сараев или рабатов. Отец поощрял торговлю, чтобы сделать любимый им город самой благородной из столиц.
11
Тафта (от перс. – скрученный, свитый) – разновидность глянцевой плотной тонкой ткани полотняного переплетения из туго скрученных нитей шёлка или хлопка. Применяется для пошива нарядной и вечерней одежды, декора и обивки мебели.
12
Креп – группа тканей, главным образом шёлковых, а также из шерсти, особого плетения, очень прочная и практически не мнется.
После степенной тишины Голубого дворца, прикрытый куполом базар напоминал бурлящий котел. К нему сходились шесть широких улиц, на каждой из которых жили своей жизнью еще несколько базаров, различавшихся по видам продаваемых товаров. Улицы эти вели к шести воротам в городских стенах и упирались в них. Дальше город окружал толстый земляной вал и глубокий ров. Самарканд представлял собой пестрый клокочущий источник диаметром в сто пятьдесят танабов 13 посреди окружающей его безмолвной серой пустыни, неслышно наступающей на поселение.
13
Танаб – персидская мера длины. Согласно персидской хронике XVII века, один танаб был равен 39,9 м.
Мальчишки-носильщики сновали тут и там, готовые поднести покупки. Торговцы спорили до хрипоты, ругали товар конкурентов, стараясь тем самым привлечь внимание к себе. Они протирали овощи и фрукты от городской пыли, а закутанные в покрывала старухи продавали мягкий сыр. Аромат от лавок со сладостями, на которых находились распаленные жарой сушеные фрукты и тающая медовая халва, сводил меня с ума. Поэты же, желающие укрыться от полуденного зноя, собирались в дуканах, за прикрытыми плотными шторами дверями.
Затаив дыханье, вслед за Бахой, я протиснулся в помещение. Потрясенный непринужденной атмосферой дукана, я прислушивался к разгоряченным вином и рифмами мужчинам, старался никого не задеть, чтобы не помешать спорящим.
Жестикулируя, они страстно декламировали свои сочинения: персидские газели 14 , поэмы, состоящие не более чем из двенадцати двустиший-бейтов, а после жарко разбирали по косточкам прочитанное. С серьезными лицами спорили они про науку о приемах украшения речи, про учение о рифмах, а также рассуждали о законах поэзии. Поэт сменялся поэтом, над одним смеялись, другого превозносили.
14
Газель (араб./перс.: ) – строфа арабского стихосложения, является самой распространённой формой стихосложения на Ближнем и Среднем Востоке.