Печать позора
Шрифт:
Одиночество - привычно для меня. Мне не нужно общество. Оно не любило меня, и я отвечала ему взаимностью. Была бы моя воля, я бы вообще не выходила из этой палаты. Но Яна не такая, как я. Она очень подвижная. Временами Яна напоминала мне Вики, конечно, до того момента, как она отказалась от меня.
В один день мистер Палмер не выдержал и поставил нам телевизор в палату. Теперь мы целыми днями и вечерами смотрели сериалы - знаете, такой сериал-марафон. Иногда мне казалось, что мой мозг взорвется. Я два года ничем не интересовалась. И как оказалось,
«Дневники вампира» закончились - с ума сойти! «Сверхъестественное» сняли тринадцатый сезон - уму непостижимо!
Хоть Яна и недолюбливала «Дневники вампира», все же решилась на просмотр последних сезонов. Заняться ей ведь было нечем. И критиковала она буквально каждую серию. Под конец она разнесла всех персонажей.
– Как? Вот скажи мне, как так можно? Что это вообще за бред? Вот лежала она себе несколько сезонов подряд, а тут раз и проснулась! И все в одной серии! Я отказываюсь дальше смотреть этот бред!
– Но это была заключительная серия, - говорю я сквозь смех.
Это было невероятно смешно - наблюдать за Яной. Она чуть ли не кричала, при этом морщилась от боли. Но боль не заставляла её замолчать. Она с завидным упорством продолжала:
– Да? Уже? Ну и замечательно! Столько сезонов эти два брата бегали за Еленой, а тут раз и все. Пока она там прохлаждалась, один женился на другой, потом вообще умер. Другой тоже чуть не сдох! Да, лучше бы они все сдохли, к чёртовой матери!
– Если ты не перестанешь, то мистер Палмер заберет телек и DVD. И к тому же, Сэм и Дин постоянно сдыхают и оживают. Я уже не говорю, сколько раз помирал Кастиэль. И, посмотри, на дворе тринадцатый сезон. А ты смотришь и радуешься.
– Но Дин - такой красавчик.
– Яна хлопнула в ладоши и расплылась в улыбке.
– Ага, а Деймон - нет?
– Ну, он тоже. Хотя слишком слащавый!
– Ты невозможна!
– засмеялась я.
Я, конечно, возмущалась, но очень радовалась. Пусть лучше кричит и критикует. Пусть делает все, что угодно, лишь бы не плакала и не грустила.
О Маркусе мы больше не говорили. Яна упорно старалась делать вид, что всё прекрасно, что она не парится по поводу его исчезновения, но я видела, как ей нелегко. Маркус так и не появился ни в школе, ни в больнице. Никто не знал ни где он, ни почему пропал.
Николас продолжал ходить за мной по пятам. Я даже привыкать стала, что он всегда рядом - так странно, но так приятно. Временами Николас подходил ко мне слишком близко, прижимался и касался меня.
Иногда мне казалось, что он затеял со мной какую-то сексуальную игру. Ну, знаете, типа «настолько хватит моего терпения?». Каждое его прикосновение пробирало до самого нутра, но я стойко сопротивлялась, не подавая виду. Хотя с каждым разом это становилось все труднее.
Он магнит для меня. Его глаза, губы, волосы, дыхание, тело, запах - всё это притягивало к нему. И было бы легче отказаться от Николаса, если бы он оставался самодовольным, грубым, агрессивным и ненавидящим
Я постоянно задавала себе один и тот же вопрос. Почему сейчас? Почему он не был таким два года назад? И ответить не могла. Николас молчал.
– Как продвигаются ваши отношения?
Сегодня четверг. Мистер Палмер обещал выписать Яну через пару дней. Она уже была на старте. Только дай знак, и она рванет из больницы со скоростью пули.
– Никак, - ответила я, закрывая учебник по химии.
– Вы не?..
– Нет, - я даже не дала ей договорить.
И неважно, что именно хотела узнать Яна. Нет на все. Мы не целовались, не обнимались, не занимались любовью. Ничего.
– Мы просто вежливо общаемся.
– Ага, конечно, - на лице Яны появилась улыбка маньяка.
– Что?
– Николас смотрит на тебя взглядом трахну-в-любое-время-в-любом-месте-в-любой-позе. А ты говоришь мне про общение.
Я закатила глаза.
– Я не знаю, смогу ли перешагнуть через все.
– А как же та фигня про доверие, прощение и принятие?
Да, так говорил мистер Дик.
– Говорить об этом намного легче, чем выполнить. Я не знаю, что должно произойти, чтобы я смогла принять все это.
– Он знает?
– Да, я говорила ему много раз.
Последний такой разговор состоялся возле больницы сразу после того, как я написала заявления. Прошло уже три недели. Казалось, Николас все понял и больше не пытался давить на меня, просить прощение или что-то подобное.
Нас прервал телефонный звонок. Я не ожидала, поэтому замерла, тупо уставившись на вибрирующий телефон. Мне никто не звонит, кроме Яны. Ни у кого ведь нет моего номера.
– Ответь, - подтолкнула меня Яна.
– Алло, - неуверенно ответила я.
– Привет, Жаки.
– Джереми?
– Мы можем поговорить?
– Джереми? Откуда ты узнал мой номер?
– Это не так важно, - замялся он.
– Что тебе нужно?
– Послушай, я извиняюсь за то, что произошло в тот вечер. Я просто испугался за свой бизнес. Ты должна понять...
– Я поняла, - перебила я. С чего я вообще должна слушать его нытье?
– Ты за этим позвонил?
– Нет. Я хотел спросить - собираешься ли ты возвращаться в бар?
– Что?! Почему я должна собираться?
– Ну, тебе вроде бы нравилось...
– Нет, подожди. То есть ты хочешь, чтобы я продолжила петь в баре?
– Да, хочу.
– Но как на это отреагируют посетители?
– Они... постоянно спрашивают о тебе, просят вернуть тебя на сцену. И завтра как раз пятница...
– Мне надо подумать.
– Хорошо, я позвоню тебе завтра утром.
Я нажала на отбой, затем уставилась в потухший экран.
Я правильно все поняла? Джереми хочет, чтобы я продолжила петь в его баре? Это что-то из разряда фантастики. Его посетители хотят вновь слушать мое пение? Но разве им не важно, кто на сцене?