Печенье на солоде марки «Туччи» делает мир гораздо лучше
Шрифт:
Мария задышала, раздувая ноздри. Она очень рассердилась. Схватила швабру и принялась мести пудру в мою сторону, поднимая тучу пыли.
– Как ты могла видеть её, если всё время торчишь тут! – сердито упрекнула она меня.
Похоже, она разозлилась не столько из-за того, что я видела то, что ей не хотелось, чтобы я видела, сколько из-за того, что напрасно позволила мне съесть так много сладостей.
Она с такой силой орудовала метлой, что походила на синьора Паоло, когда тот косит траву. Не похоже, будто
Мария не подметала сахарную пудру, а энергично развеивала её. Облако, которое она подняла, оказалось больше того, что образовалось после падения пакета. Мне казалось, будто меня заключили в огромный ватный шар.
Вскоре метла Марии оказалась возле моих босых ног.
– Ну, ты ещё здесь? Можно узнать, что тебе нужно? – сердито спросила она, глядя мне прямо в лицо.
– Я хочу знать, что там, в Розовом Домике, – сказала я, выдерживая её взгляд, отчего он стал ещё строже.
Офицер эскадры Северо-Американских Соединённых Штатов Ф. Б. Пинкертон находил, что у меня удивительные глаза. Чёрные зрачки казались на моём лице двумя огромными дьявольскими кругами. По его мнению, те, кто попадёт в них, сделают всё, что я только пожелаю.
Все, кроме Марии.
– Трава желания не растёт даже в саду короля! – вот всё, что я услышала от неё, прежде чем она вымела меня из кухни.
– Кто служит подлецу, тот бьёт себя по лицу! – заключила она в завершение разговора и хлопнула дверью прямо перед моим носом.
Даже отдалённо не могла я представить себе, будто в Розовом Домике что-то может быть. Иначе я давно спросила бы, а что же там.
Просто я думала, что Розовый Домик – это Розовый Домик.
Точно так же, как Плохой Момент, который пережила в прошлом мама, – это Плохой Момент.
Оба определения я находила вполне исчерпывающими.
А что мама то и дело становилась какой-то ненормальной, не казалось мне особенно странным. Честно говоря, куда больше удивляло, что Джек превратился в рыбу.
С тех пор как придумала себе аллергию на сложные углеводы, я стала интересоваться аллергиями. Поначалу как бы между прочим, что вполне естественно для моих шести лет, а потом, подрастая, всё серьёзнее. Когда у меня хватило сил достать с пятой полки нашего книжного шкафа том Энциклопедии невероятных фактов, в статье «Аллергии» я нашла действительно потрясающие вещи.
Больше всего меня поразила история человека, сфотографированного в трусах, во весь рост, в фас и со спины. Он полностью, с ног до головы, был покрыт рыбьей чешуёй. Его звали Джек Нильсен, а во всём мире он был известен как «Человек-рыба».
И в самом деле, тут была своя логика. Он походил на огромного речного карпа в плавках. Он страдал от мучительной аллергии на перфтороктаноновую кислоту,
Группа учёных тридцать пять лет изучала его случай, прежде чем обнаружила, что С8 имеется в тысяче самых разных вещей, с которыми Джек, как и любой человек, мог находиться в контакте: в сковородках с антипригарным покрытием, различных тканях, из которых шьют одежду, в медицинских препаратах, смазочных маслах, клеях, инсектицидах, отделочных материалах для ковров и мебели, косметике, противопожарной пене. А если учесть, что по профессии Джек – пожарный, то вся его жизнь, по сути, была самым настоящим минным полем. Странно, что его назвали «Человек-Рыба», а не «Рыба-Человек».
Как бы то ни было, точно так же, как Джек превратился в рыбу, моя мама превратилась в совершенно другого человека. Из-за контакта с чем-то, ядовитым для их организмов, оба претерпели трансформацию. Принцесса Хико ведь тоже превратилась в птицу феникс с золотыми перьями, нюхая цветы жасмина.
В тот день, когда Мария не захотела открыть мне, что происходит в Розовом Домике, я поняла, что в Розовом Домике находится С8 моей мамы. И что, очень возможно, там нет цветов жасмина.
Стоя у двери, которой хлопнула мне в лицо Мария, я решила, что не успокоюсь, пока не узнаю, в чём же тут дело.
Той ночью я не спала, продумывая план, как раскрыть тайну. Но напрасно.
Наутро от тайны не осталось и следа.
– Ну, теперь, когда знаешь, что там произошло, тебе нечего сказать мне?
– Нет, Мария.
– Ничего не должна сказать мне?..
– Ничего.
– И спросить тоже не о чем?
– Только одно. Отчего умерла маленькая Леда?
– Ни от чего. Ни от чего. Просто умерла. На руках у твоей мамы, которая даже не заметила, как она перестала дышать.
– Ах!
– Ещё что-то хочешь узнать?
– Нет, Мария. Больше ничего. Спасибо.
Точно так же, как Рождество означает рождение Иисуса, а Пасха его воскрешение, Плохой Момент означал смерть моей сестры.
В Розовом Домике, очевидно, находилась она и все её вещи.
Это и была мамина аллергия.
Её перфтороктаноновая кислота.
Более известная как С8.
Что дети умирают, мне даже в голову не могло прийти.
Никогда не думала, что это возможно.
Отец не сказал мне ни слова по этому поводу. Он прошёл мимо меня с разлетающимися тонкими волосами, усыпанными сажей, с чёрным лицом и чёрными руками, неся ведро, полное пепла. Прошёл, улыбнувшись мне, направляясь к груде воспоминаний неподалёку, превратившихся в серую пыль.
Ватт тоже превратился бы в такую горку пепла, если бы мы кремировали его? И нос тоже? И уши? И шкурка?