Пехота

Брест Мартин

— Нема, но я у пацанов возьму.

— Подумаю. Так ты за этим приходил?

— А? — оглушенный свалившимся счастьем Квартал не сразу понимает, о чем его спрашивают. — Не, я узнать хотел. Раз уж вы такой погребальный костер развели, может, я мусорную кучу под шумок спалю?

— С бензом не переборщите, знаю я вас, — машет рукой ротный и снова прикрывает глаза. — Палите, Бог вам судья. Мартин, скажи в радейку, что сепары метким огнем сожгли нам бэху.

— Лучше танк.

— Тааанк… — вздыхает

ротный. — Танк — это даааа…

Где-то далеко на западе продолжает жить огромная страна.

Вечер.

Странно, еще вчера снег лежал, а сегодня его уже и в помине нет, и ветер подсушивает лужу грязи, по странному стечению обстоятельств названную сектором М. Лом стоит возле своего наполовину выкопанного блиндажа и лениво пинает какие-то старые доски, неизвестно зачем привезенные нами со старой позиции. Рядом стоит любовно протертый «Штиль», булька с «разведенным» бензином и баночка с маслом для цепи.

— О, Мартин. Есть будешь?

— Не, Ломтик, не хочу, спасибо. — Страсть Лома накормить всех, кто попадает к нему в руки, общеизвестна. Не дай Бог согласиться — лопну. Лом кормит до отвала и страшно обижается, если не доедаешь те ужасающие горы пищи, которые он накладывает в не менее ужасающих размеров миску. — Чего мнешься на ветру?

— Та вот думаю, чего с этими досками придумать. Ставить негде, бросать жалко, они на воздухе быстро затрухлявят.

— Построй из них беседку. Будешь в ней чай пить и осматривать свои владения, — я обвожу рукой падающую на террикон ночь. — Белый плантатор Лом. Звучит?

— Эх… — вздыхает Лом.

— А лучше я их заберу и навес перед кунгом сделаю, а то за.бало в грязь выходить. Помоги донести.

— Щас, «Штиля» спрячу. А то ходют тут некоторые, а я потом зубки напильником на ней правлю, — оглядывается Лом и исчезает в обнимку с пилой.

Тащим десяток досок к кунгу, из дверей показывается командир.

— Вечер удивительных открытий. Мартин — и работает.

— Та ты не перегибай, — я бросаю доски. — Спасибо, Ломтик, дай тебе Бог здоровья, добрый человек.

— Не за что. — Лом аккуратно кладет свою часть досок и быстро исчезает в сумерках. Как можно меньше быть на глазах у командира — залог не быть припаханным на какую-то задачу. Святой военный принцип, в войсках всех армий мира соблюдается неукоснительно.

— Нахера нам доски? — вопрошает Вася.

— Навес построю на входе, маленькими баннерами накрою. Будет сухо, тепло и комфортно.

— Ого. Ни фига себе день. Не смею препятствовать.

Возле кунга сидят Президент и Федя и пьют чай. Чай какой-то удивительно мерзкий я купил, но с тем кошмарным количеством сахара, которое они туда сыплют — пить можно.

— Эй, Пиписька, —

радостно восклицает Серёга. — Чай будешь?

— Шось на териконі здохло. Сам містер Гарант мене моїм же чаєм угощає.

Я подозрительно смотрю на Серегу, который бросает в кружку щепотку чая из рыжей пачки, восемь кубиков сахара и наливает подостывший кипяток.

— Просто я в тебе рішив твій обвєс Фаб-Дефенс спиздити, поки ти там вошкаєшься. — Мне протягивают кружку, и я присаживаюсь на крайнюю доску.

— Рішив пиздити — пизди, нє здєржуй себе. Гуляй, воруй, єбі гусєй.

— Так шо, віддаш обвєс? Ти ж все рівно у Гали РПК сміняв.

Нахуя, правда, слєдствію пока нєясно.

— РПК — это рульная штука. Ничо ты не понимаешь. — Президент и Федя, гордые владельцы АКМС, иронично и синхронно качают головами.

— Тока ты мне за обвес службу сослужи, добрый молодец. — Я отхлебываю чай. Не, не заварился еще.

— Какую?

— А вот, — я киваю на доски, — на кунге мне башню смастери. С пушкой. Всем скажем, шо это танк. Сепары с беспилотника увидят — бояться будут.

— И высыпят на нас месячный запас мин, — вклинивается командир.

— Мда. Об этом я не подумал. Тогда смена задачи. Возьми масксеть, доски и построй…

Все замолкают. Идея приходит в грязные нестриженные головы, кажется, всем одновременно.

— Минимум два птура потратят. А то и три, — говорит загоревшийся командир.

— Внизу тре ставить, на той площадці, шо ти еспешку з «двісті шійсят першої» колупав, — продолжает Серега.

— Масксеть, дорогу дымами закидаем, все равно у нас три ящика. Ох.енно будет, — добавляю я.

— Делаем прямо сейчас, — говорит командир. — Это же армия. А в армии все делается прямо сейчас или не делается никогда.

— Вот-вот. Тре людей еще.

— Так, — командир отставляет кружку, — Президент. На тебе дымы. Мартин — шурупы, гвозди, масксеть. Федя — иди к Юре Музыканту, пусть мехвод готов будет.

— Попил чаю, — говорит доселе молчавший Федя. — Бля. Масксетей — три. Одна огромная и две маленьких. Ну, норм, маленьких хватит. Проходящий мимо Прапор недоумевающе смотрит на меня: я широко шагаю вдоль капонира, в котором стоит бэха.

— Ты это чего? — осторожно спрашивает Коля.

— Да так, — отвечаю. — Бэху меряю.

— Шагами? Ну-ну, — подозрительно говорит Прапор. — Ты эта… Таблетку выпей, чи шо. Не запускай это. Потом не вылечишь.

— Прапор, вот иди куда шел, а? А хотя нет, стой. Найди мне какую-нибудь палку… Где-то метр длиной. Тока круглую. И тонкую, не бревно.

— Зачем?

— Пушку сделать.

— Мартиин… Ты это… Подвязывай. Отдохни. Иди поспи, что ли. В Волноваху съезди по гражданке, водки попей. Блядей найди каких-нибудь.