Пение под покровом ночи. Мнимая беспечность (сборник)
Шрифт:
– Говорил о чем?
– Об алиби.
Оркестранты выдали барабанную дробь и стихли. Танцплощадка опустела, и два прожектора высветили пару, исполняющую танго. Мужчина и женщина были преисполнены страсти, словно птицы в брачный период. Они то наступали друг на друга, то замирали на месте, раскачивались, трещали кастаньетами и взирали друг на друга хмуро и одновременно восторженно.
– Вот это, я понимаю, ухаживание, сколько агрессии, – пробормотал Тим.
Закончив, танцоры прошли между столиков, по-прежнему освещенные лучами прожекторов.
– О нет! – воскликнул отец Джордан. – Быть того не может, еще одна кукла!
Кукла была огромная и удивительно реалистичная, ее несла женщина-танцовщица. Очевидно, хотела продать.
– Senors e Senoras! – донесся из громкоговорителя голос ведущего. И далее он объявил, что имеет честь представить всем гостям прекрасную «La Esmeralda» – так, очевидно, звали куклу.
– Забавно, – заметил Аллейн.
– Что именно?
– Да ведь одета она так же, как и наша миссис Дэ Бэ.
И действительно – кукла была наряжена в пышное черное кружевное платье и мантилью. Мало того, на ней было зеленое ожерелье и серьги, а также кружевные перчатки, и в пальцах она сжимала распахнутый веер. То была кукла-женщина с дерзким красивым лицом и ослепительной улыбкой – в точности как у танцовщицы. Видно, и стоила она очень дорого. Аллейн с любопытством наблюдал за тем, как парочка приблизилась к столу, за которым сидели миссис Диллингтон-Блик, капитан и Обин Дейл.
Танцоры, разумеется, тоже заметили сходство, как и метрдотель. Все они заулыбались еще шир, не сводя восхищенных глаз с куклы, которую подносили к миссис Диллингтон-Блик.
– Бедный старина Баннерман, – проговорил Аллейн. – Вот теперь он, боюсь, попался. Если только Дейл не…
Но Обин Дейл характерным жестом вскинул руки, а затем с обезоруживающей искренностью сказал танцорам, что нечего на него так смотреть, в то время как капитан уставился прямо перед собой, и на раскрасневшемся его лице читалось полное безразличие. Миссис Диллингтон-Блик покачала головой, улыбнулась, снова отрицательно покачала головой. Танцоры поклонились, улыбнулись, двинулись дальше, к следующему столику. Женщина наклонилась и снова заставила куклу идти.
– Ма-ма, – пропищала кукла. – Ма-ма!
– Леди и джентльмены, – продолжил через микрофон ведущий на этот раз уже по-английски, – имеем честь представить вам мисс Эсмеральду, королеву Лас-Пальмаса!
Откуда-то из тени в дальнем конце зала махнули салфеткой. Женщина подхватила куклу и, огибая столики, двинулась туда, партнер следовал за ней. Луч прожектора осветил их. Все дружно обернулись в ту сторону. Двое посетителей даже привстали. Разглядеть человека, сидевшего за дальним столиком, никак не удавалось. Через некоторое время женщина повернула обратно, таща за собой куклу.
– Не продала, – заметил отец Джордан.
– Напротив, – возразил Аллейн. – Думаю, продала. Вот, смотрите!
Куклу торжественно доставили к столику капитана и почтительно презентовали миссис Диллингтон-Блик.
– Нет, вы только посмотрите! – воскликнул Тим.
– Вот это настоящий триумф! – радостно подхватила Джемайма.
– Кто же этот бедняга, попавшийся на удочку?
– Не вижу. Наверняка какой-нибудь роскошный гранд со сверкающим взором и в алом кушаке. Миссис Диллингтон-Блик, очевидно, в восторге.
Танцоры указывали на покупателя. Миссис Диллингтон-Блик, смеющаяся и торжествующая, держала куклу и тянула шею, чтобы рассмотреть дарителя. Луч прожектора осветил дальний угол зала. Там кто-то поднялся с места.
– Ой, смотрите! – крикнула Джемайма.
– Да разрази меня гром! – воскликнул Тим.
– Просто удивительно, – произнес отец Джордан. – Ведь это мистер Макангус!
– Сделал ответный жест, – сказал Аллейн.
«Мыс Фаруэлл» отплывал в два часа ночи, и к половине второго пассажиры поднялись на борт. Аллейн с отцом Джорданом вернулись в полночь. Аллейн сразу же пошел к себе в каюту посмотреть, нет ли почты. И нашел подробный отчет из Скотленд-Ярда о нападении на мисс Бижу Брауни,
Капитан Баннерман, как выяснилось, действительно находился в Ливерпуле вечером пятнадцатого, в ходе рутинной проверки это подтвердили и все остальные находившиеся с ним офицеры. И, само собой разумелось, что командир корабля не станет выхватывать из рук пассажиров посадочные талоны.
Второй обрывок посадочного талона так и не был найден.
Сыщики проконсультировались с рядом авторитетных психиатров, и все они пришли к выводу, что десятидневные интервалы у убийцы, скорее всего, продолжатся, а потому четырнадцатое февраля – это конечный срок. Впрочем, один из ученых мужей высказал мнение, что тяга к убийству у такого маньяка вполне может обостриться из-за неблагоприятного стечения обстоятельств. А потому, предположил Фокс, неприятности могут произойти и до четырнадцатого февраля, в том случае, если вдруг что-то раздражит или подстегнет убийцу.
В заключение телефонного разговора Фокс поинтересовался, какая там сейчас погода, и заметил, что субтропический климат всегда шел людям на пользу. Аллейн склонялся к тому же мнению, однако заметил, что если Фокс собирается предпринять долгое морское путешествие в компании с убийцей-маньяком (личность которого не установлена, а намерения самые серьезные), а также с двумя наиболее вероятными его жертвами, то вряд ли от путешествия он получит большое удовольствие, и что сам инспектор с радостью поменялся бы с ним местами. На том они и распрощались.
Аллейн также получил телеграмму от жены. Там говорилось следующее:
«Отправляю петицию за то что бросил если нужно что-то послать сообщи куда люблю дорогой Троя».
Он отложил бумаги и спустился на кокпит. Было уже двадцать минут первого, но никто из пассажиров спать еще не ложился. Кадди сидели в салоне и рассказывали Денису, с которым успели подружиться, о своих приключениях в городе. Мистер Мэрримен расположился на палубе в шезлонге: полулежал в нем, скрестив руки на груди и сдвинув шляпу на нос. Мистер Макангус и отец Джордан, опираясь на поручни, смотрели вниз, на причал. Ахтерлюк был открыт, и лебедка работала. Ночь выдалась теплая и душная.