Пепел и проклятый звездой король
Шрифт:
Ухмылка исчезла с его губ. В свете камина, отражавшемся от резких граней его лица, более впалым, чем несколько месяцев назад, он напоминал статую.
— Нет, — сказал он. — Я расскажу тебе сказку о принце из Дома Крови.
О. О себе. Понятно.
— Королевство Дома Крови страдает уже два тысячелетия, его жители обречены на раннюю смерть, которая не приносит им чести, — продолжил он. — Кроворожденные — гордый народ. Они не позволяют посторонним видеть самые уродливые части себя. Но поверь мне, когда я говорю тебе, что смерть Кроворожденных от проклятия — это уродливая смерть. В то время как два
Я сделала еще одну затяжку своей сигариллы. Сигара Септимуса осталась нетронутой, болтаясь между кончиками его пальцев.
— Но, — сказал он, — некоторое время назад король влюбился. Возлюбленная короля была молода и оптимистична. Несмотря на беды своего королевства, она верила, что все может измениться. Король… он не был романтиком. Это нелегкая задача, править пылью разваливающейся нации. Он был сильным, но сила не могла остановить смерть его народа, увядание его королевства или плевки других вампиров в его лицо. — Кривая, лишенная юмора улыбка искривила его губы. — Но любовь — сильный наркотик. Но недостаточно сильный, чтобы убедить его. Недостаточно сильный, чтобы сделать его оптимистом, каким была его молодая жена. Но достаточно сильный, чтобы заставить его подумать об опасном слове: «Может быть».
— Итак, король женился на своей возлюбленной, и вскоре после этого она родила ребенка. Именно в это время, как это часто бывает в королевских семьях, король и королева посетили провидицу.
Я слегка наклонилась вперед, мне стало любопытно. Я слышала, что Дом Крови часто нанимает провидцев, но не очень много о том, о чем они часто узнают от них.
— Но проницательность провидцев, как ты, возможно, знаешь, может быть немного… неоднозначной. Хотя по традиции высокородные женщины Дома Крови посещают провидцев, результаты этих визитов обычно туманны, поражают самолюбие, ибо это предсказания великого мастерства, верности или ума, и все в таком духе. Так что, возможно, именно этого ожидали король и королева, когда посетили провидицу той ночью. Вместо этого они получили пророчество.
Я усмехнулась. Я не смогла сдержаться. Септимус рассмеялся и поднял ладонь.
— Я знаю. У них не очень хорошая репутация. Но эта провидица заслуживает доверия — хотя ее предсказания были несколько туманными, они никогда не были неправдивыми. Когда она завершила свой ритуал, она была потрясена. Она сказала им, что их сын либо спасет Дом Крови, либо положит ему конец. Король был встревожен этой новостью, но королева была в восторге. Она почти не слышала предостережений, только надежду на будущее. Ее сыну было суждено спасти их королевство.
Я уставилась на него ровным взглядом.
— И вот, мы сидим здесь, чтобы ты поведал мне рассказ о том, что ты предназначен спасти Кроворожденных.
Уголок его рта искривился.
— Ты не умеешь наслаждаться поворотами и развязками хорошей истории, голубка. — Он прочистил горло и продолжил. — Прошли месяцы, и вскоре у Дома Крови появился новый маленький принц. Король и королева обожали своего сына. Они осыпали его
Я неловко поерзала в своем кресле. Это было практически неслыханно, чтобы родители-вампиры относились к своим детям с явной любовью. Я видела, как Кроворожденные буквально разделывали своих противников в бою. Мысль о том, что их лидеры могут быть так нежно ласковы… это было чуждо мне.
— Шли годы, и мальчик рос верным, сильным, умным, проницательным. Его обучали искусствам магии, войны, сражений, учтивым манерам. Он был… самым лучшим из нас.
Септимус не отрывал взгляда от огня. Выражение его лица было трудно прочитать — скорбное, гневное, ласковое, все одновременно.
Меня осенило: он говорил не о себе.
— Прошли десятилетия, и вскоре принц Кроворожденных был готов принять роль избранного богом героя Дома Крови. Поэтому он взял своего лучшего генерала и лучших людей и отправился на задание — найти Ниаксию, доказать верность своего народа и вернуть ее любовь к Дому Крови.
— В конце концов, он нашел землю богов. И он и его воины прошли несколько испытаний, чтобы заслужить расположение Ниаксии, хотя они стоили ему многих жизней. А потом он преодолел самые коварные горы богов, чтобы в последний раз найти свою богиню, попросить у нее прощения за грехи своих пра-пра-пра-прадедов, поклясться ей в верности и освободить Дом Крови от проклятия.
Лицо Септимуса стало более холодным и жестоким, улыбка на его губах выглядела так, словно была выколота изо льда. Он наклонился ближе, остатки его последней затяжки полыхнули мне в лицо вместе с его следующими словами.
— И знаешь ли ты, голубка, что тогда сделала эта жалкая сука?
Он не ждал ответа. Не дышал. Не моргал.
— Она посмеялась над ним, — сказал он. — А потом она его убила.
Слова обрушились, как лезвие гильотины.
— Она оставила его генерала в живых, хотя и навсегда запятнанным, и отправила его обратно в Дом Крови с головой принца.
Глаза Септимуса вернулись к огню.
— Я слышал, как моя мать плачет, только один раз, — прошептал он. — Только один раз.
Меня осенило понимание.
— Он был твоим братом, — сказала я.
— Одним из них. Мои родители были необычайно плодовиты для вампирской пары. У меня было семь братьев и сестер. А точнее шесть братьев. Одна сестра.
Было.
Он издал беззлобный смешок.
— Сестра жива. Не то чтобы это сильно утешило моих родителей. Возможно, они сейчас все еще находятся в Доме Крови, пытаясь сделать еще одного наследника мужского пола. Все еще надеются, что их пророчество каким-то образом сбудется.
Он поднес сигариллу к губам.
— Ты знаешь, что это делает со мной, голубка? Это делает меня последней надеждой. Так что, видишь ли… — На его губах появилась язвительная ухмылка, и он выпустил длинную, медленную струю дыма. — Я понимаю, каково это — не иметь времени. Ты и я, мы не имеем века, чтобы играть в наши игры, как они. И я думаю, это делает нас лучше. Более безжалостными. Более готовыми делать то, что должно быть сделано.
Он придвинулся ближе, так близко, что я почувствовала желание откинуться назад в кресле, чтобы увеличить расстояние между мной и голодным взглядом его глаз.