Пепел и пыль
Шрифт:
— Лена обычно подвязывает подол сбоку в небольшой бантик, — доносится из-за спины.
Я ловлю на себе взгляд Вани через отражение в зеркале. Он сидит в кровати, обхватив руками колени. Уже в очках, хотя, я уверена, спал он без них.
— Хм.
Делаю так, как он советует. Бантик получается у меня не с первой попытки, и в итоге он и вовсе не очень похож на бантик, скорее, на здоровенный узел, но, по крайней мере, так подол уже не мешает.
— Спасибо, — говорю, выпрямляясь. Ваня демонстрирует мне оттопыренный в кулаке большой палец. — И
— Доброе утро. Ты сегодня что-то рановато.
— Не спалось.
Поправляю воротник рубашки, а сама не свожу взгляд с Вани. Он садится на край кровати и несколько долгих мгновений смотрит точно перед собой, очень медленно моргая. Затем тянется за одеждой, висящей на спинке стула. Ваня приготовил её ещё с вечера, убрав грязную в корзину для белья.
— Хотел вчера спросить, но не дождался, пока ты придёшь, и уснул… Твоя подруга забрала Лису?
— Да. Лия вчера приходила. — Я вижу, как Ваня недовольно кусает губы. — Она была в штабе ровно восемь с половиной минут, — добавляю я. — У меня было всё под контролем.
— Хорошо.
— Лия сказала, что лично проводит Лису в её мир.
— Отлично!
Ваня выдыхает и заметно веселеет. У него явно есть какой-то пунктик насчёт соблюдения правил.
— Кстати, у меня тут возник вопрос после встречи с подругой, — говорю я, разворачиваясь на пятках. — Почему вы не называете миры именами стран или городов, где открывается призма? Лиса знает, что наша конечная станция — Старый мост, а всё, что есть у нас — это жалкие позывные, вроде содержательного прилагательного к слову “земля”: Проклятые земли, Волшебные земли, Огненные земли. Только Ликаонию называете нормально.
— Дело в переводе, — отвечает Ваня, окончательно покидая кровать. Он спит в пижаме: длинные штаны и футболка. И как ему не жарко ещё и под тёплым одеялом? — Сейчас, конечно, всё упростилось: наш язык считается межмировым, так как первый портал открылся именно здесь, и первым, кто начал с ним работать, был человек. На это ушли столетия, но теперь в мирах, которые нам открывает призма, большинство разговаривают по-русски.
— Говоришь так, словно это повод для гордости.
Ваня пожимает плечами и направляется в ванную. Дверь оставляет приоткрытой, чтобы его было слышно, но не было видно.
— Что касается твоего вопроса, — шуршит одежда. — У фениксов, например, очень сложный язык. Помнишь, Лиса говорила про тот ритуал сожжения, где одно их слово равно целому нашему предложению?
— Ага.
— У их страны тоже есть похожее по сложности название. Представь, сколько времени будет занимать только её произношение.
Звук застегивающейся молнии. Кряхтение. Шум воды.
Я снова отворачиваюсь к зеркалу.
Через пару минут Ваня выходит из ванной комнаты, и мы вместе идём завтракать. В столовой никого нет, и только сейчас я вспоминаю, что ещё не сработал будильник. Это ж насколько рано я сегодня поднялась?
— Который сейчас час? — спрашиваю, когда мы садимся за стол.
На подносе передо мной большая порция пшённой каши, кусок
— Когда мы выходили, было без пятнадцати восемь, — отвечает Ваня.
Он хватает ложку и начинает уплетать кашу. Раньше я не замечала, что он левша.
— И ты сам всегда встаёшь так рано?
— Бывает.
Ваня ест быстро, и всё время поглядывает на выход. В один момент он вдруг замирает. Его щёки вспыхивают, а рот приоткрывается, как от удивления или восторга. Я оборачиваюсь. У входа стоит Лена. Это первый раз, когда я вижу её после того случая, и выглядит девушка вполне здоровой. Она улыбается нам.
Скрипит стул — это встаёт Ваня. Но я не смотрю на него, продолжая таращиться на Лену. Она идёт к нам, скрывая улыбку за поджатыми губами.
— Марта наконец разрешила мне посещать общие комнаты, — говорит она, подходя ближе. — Высыпания прошли полностью, а вирус и вовсе оказался незаразным… Привет.
Я молчу, потому что не хочу угодить в неловкую ситуацию, когда окажется, что Лена поздоровалась не с нами обоими, а конкретно с Ваней.
— Я же говорил! А она заставляла меня и девочек надевать этот дурацкий респиратор и резиновые перчатки длиною до самых подмышек.
— Вы выглядели ужасно!
— Рассказывай!
Лена приглушённо смеётся. Ваня первый обнимает её, крепко прижимая к себе: одна рука на затылке, вторая — на талии. Лена обвивает своими руками Ванины плечи.
— Я рад, что с тобой всё в порядке, — говорит Ваня.
— Я тоже, — отвечает Лена.
— Ну и я, — решаю всё-таки вмешаться.
Ребята вздрагивают. Они что, успели уже обо мне позабыть?
— Слава, — протягивает Лена. Прикидывает, наверное, правильное ли имя всплыло у неё в памяти. — Привет.
— Привет, — я поднимаюсь со стула. С Леной мы познакомиться так и не успели толком, поэтому я в качестве приветствия я обхожусь рукопожатием. — Здорово, что тебе уже лучше.
— Спасибо, — отвечает Лена. Она пожимает мою руку, умудряясь при этом всё ещё оставаться в объятьях Вани. — Ты сегодня с миротворцами, как я погляжу.
Она имеет в виду мою одежду. Я киваю. На этом существенная часть нашего разговора заканчивается, и он превращается в диалог между Ваней и Леной. Я не мешаю; завтракать и подслушивать меня всецело устраивает.
Когда мы заканчиваем, как раз звенит будильник. Мне нужно найти кого-нибудь из миротворцев, и я решаю проверить, не вернулся ли Марк. Разделяюсь с Ваней и Леной, которые поднимаются выше, оставляя меня на третьем этаже. Дверь в комнату «Альфы» плотно закрыта; после того, как прозвенел будильник, оттуда ещё явно никто не выходил. И, вероятно, не входил. И всё же я решаю попробовать.
Громко стучусь и жду, но мне никто не открывает. Тогда я дёргаю за ручку и заглядываю внутрь. Звук музыки смешивается здесь со звуком включённой воды, доносящейся из открытой ванной комнаты. Виола спит себе преспокойно, похоже, совсем ни на что не обращая внимания. Ни Марка, ни Бена я не вижу.