Пепел и сталь
Шрифт:
«Бежать!» — мелькнуло в голове Вин.
Она чуть было не сорвалась с места. Оказывается, старые инстинкты не исчезли, просто спрятались поглубже.
— Да, — неловко пробормотала она.
— А ты сильна, — сказал Марш. — Я бы этого и не заметил, если бы не разболтался ни с того ни с сего. Прекрати.
— Уже прекратила.
— Хорошо. Ты уже второй раз давишь на мои чувства. Больше никогда этого не делай.
Вин уставилась на него.
— Второй раз?
— Первый раз это было в моей лавке, восемь месяцев назад.
«Почему я его не помню?»
— Извини.
Марш
— Ты рожденная туманом, потому ты это делаешь. И он такой же. — Марш смотрел во двор, на Кельсера.
Они немного посидели молча.
— Марш? — заговорила наконец Вин. — А откуда ты узнал, что я рожденная туманом? Я же умела только слегка успокаивать чувства.
— У тебя было инстинктивное понимание остальных металлов. Ты в тот день жгла свинец и олово — слабо, едва заметно. Наверное, металлы попали в тебя с водой или с пищей. Ты когда-нибудь задумывалась, как выжила там, где многие погибли?
Вин помолчала.
«Меня столько раз избивали. Неделями я оставалась без еды, проводила ночи в переулках под дождем и пеплом…»
Марш наблюдал за ней.
— Очень и очень немногие, даже рожденные туманом, — сказал он, — способны воспламенять металлы инстинктивно. Этим ты меня и заинтересовала. Я проследил за тобой и сказал Доксону, где тебя искать. Ты снова давишь на мои чувства?
— Нет, — покачала головой Вин. — Я же обещала.
Марш нахмурился, рассматривая Вин холодными глазами.
— Ты такой суровый, — тихо проговорила Вин. — Как мой брат.
— Вы были близки с ним?
— Я его ненавидела, — прошептала Вин.
— Понимаю… — сказал Марш после недолгой паузы, отводя взгляд.
— А ты ненавидишь Кельсера?
Марш покачал головой.
— Нет, у меня нет к нему ненависти. Он беспечен и самоуверен, но он мой брат.
— Разве этого достаточно?
— Да.
— Я… мне трудно это понять, — честно призналась Вин, глядя во двор, на хлопочущих скаа, короба и мешки.
— Твой брат, видимо, плохо с тобой обращался?
Вин лишь пожала плечами.
— А ваши родители? — спросил Марш. — Отец был знатным человеком. А мать?
— Сумасшедшей, — сказала Вин. — Она слышала какие-то голоса. Дело обстояло настолько плохо, что брат боялся оставлять меня с ней наедине. Но конечно, выбора у него не было…
Марш молчал.
«Как он перевел беседу на меня? — подумала Вин. — Он не льстец и все равно заставил меня говорить, точно так же, как я заставила говорить ею».
В конце концов, Вин была рада выговориться. Она нащупала сережку в ухе.
— Я мало что помню, — сказала она. — Но Рин говорил, что однажды вернулся домой и увидел, что мать вся в крови. Она убила мою маленькую сестренку, Мессили. Но меня не тронула, а дала вот эту сережку. Рин говорил… говорил, что мать держала меня на коленях и что-то бормотала, называя меня королевой. А у ее ног лежал труп сестренки. Он забрал меня у матери, и мы сбежали. Наверное, он спас мне жизнь. Может, потому я и оставалась с ним. Даже когда дела шли совсем плохо. — Вин покачала головой, глядя на Марша. — Ты просто
— Да, пожалуй… Просто я… мне хотелось бы, чтобы он не обращался с людьми как с игрушками. Я готов убивать поручителей, но убивать обычных людей только за то, что они родились аристократами… — Марш покачал головой. — И дело не только в этом. Ему нравится, когда люди лебезят перед ним.
В его словах была правда. Но тем не менее Вин заметила в голосе Марша что-то еще. Зависть?
«Ты же старший брат. Марш. На тебе лежала ответственность… но ты присоединился к мятежникам, уйдя из воровской шайки. Наверное, тебя злило, что Кельсер всегда всем нравился».
— Но теперь, — продолжал Марш, — он меняется в лучшую сторону. Ямы Хатсина заметно повлияли на него. Точнее, она… ее смерть его изменила.
«А это что?» — вскинулась Вин, ощутив его боль. Глубокую боль, не такую, какую испытывают при смерти жены брата.
«Вот оно что… Дело не в том, что Кельсер нравился всем, а в том, что его выбрала одна конкретная женщина. Та, которую ты любил…»
— Так или иначе, — сказал Марш решительным тоном, — былая самоуверенность осталась в прошлом. Да, его план безумен, и я уверен, что отчасти Кельсер задумал все это ради личного обогащения, но… ему ведь не обязательно было помогать мятежникам. Он пытается сделать что-то хорошее, хотя сам в результате может погибнуть.
— Зачем продолжать, если ты уверен в поражении?
— Затем, что он намерен пропихнуть меня в братство, — ответил Марш. — А те сведения, что я смогу раздобыть там, помогут мятежникам и через сотни лет после того, как мы с Кельсером умрем.
Вин задумчиво посмотрела во двор.
— Марш, я не думаю, что ты до конца понимаешь Кельсера. То, как он разговаривает со скаа… то, как они смотрят на него…
— Я знаю, — сказал Марш. — Это началось, когда он придумал историю с одиннадцатым металлом. Я не вижу тут причин для беспокойства. Кельсер просто играет в очередную игру.
— Потому я и не понимаю, зачем он отправляется в путешествие. Он ведь на несколько месяцев отойдет от активных действий.
Марш пожал плечами.
— Он оставляет целую армию, которая будет работать на него. Кроме того, ему необходимо исчезнуть из города. Слухи о нем разошлись слишком широко, и лорды начали интересоваться выжившим в Хатсине. А если пойдут разговоры, что некий человек со шрамами был замечен рядом с лордом Реноксом…
Вин понимающе кивнула.
— Сейчас, — продолжал Марш, — он изображает из себя какого-то дальнего родственника Ренокса. И этот человек должен исчезнуть до того, как кто-нибудь признает в нем выжившего. Когда Кел вернется, то займет другое положение, будет пробираться в особняк через заднюю дверь и не снимать капюшон в Лютадели. — Марш немного помолчал и поднялся. — Ладно, основы я объяснил. Теперь тебе нужно потренироваться. Когда будешь пересекаться с туманщиками, сосредоточивайся на их алломантических пульсах. А если нам доведется встретиться вновь, я покажу тебе еще кое-что, но только при условии, что ты освоишь азы.