Пепел. Бездна. Часть 2
Шрифт:
– Я могу войти? Нам надо поговорить.
– Ээээ, я…
– Джей?
Я оборачиваюсь, это малолетний придурок вышел к нам, завёрнутый в простынь и застыл посреди коридора.
– Я… ой, извините, - он быстро прячется в комнате.
Отец Эвана явно смотрит на меня, как на закоренелого преступника, по лицу Ники написано “я несовершеннолетний и меня трахали всю ночь”.
– Джей, я понимаю, что вторгаюсь в твою личную жизнь, нравится она мне или нет, это не так важно, я пришёл поговорить об Эване.
– Ладно, проходите, только дайте мне одеться и хотя бы привести себя хоть в какой-то порядок? Вы не против, подождать меня пару минут?
– Я подожду.
Я убегаю в комнату, оставив его стоять
– Малыш, тебе пора домой, у меня куча дел, я позвоню.
– У тебя нет моего номера.
– Я спрошу его у Сиены, если понадобится.
– Обещаешь?
– Нет, я никогда и ничего не обещаю!
– Тогда дай свой.
– Чёрт, Ники, ты начинаешь меня злить, - я кидаю ему визитку, - А теперь давай, быстренько, исчезни.
Он явно расстроен, но что я могу поделать, в моей голове смешались все мысли, мне не до него вообще. Я спешно целую его и выпроваживаю. Эндрю Брайт пропускает его, изучая внимательным взглядом. И взгляд этот осуждающий, я сотни раз сталкивался с подобным взглядом.
– Этому мальчику есть хотя бы 18 лет?
– Нет, вы пришли меня арестовать или почитать мораль?
– Нет, извини, нечасто увидишь подобную картину.
– Понимаю, проходите, - я жестом приглашаю его в гостиную, - Хотите выпить?
– Нет, спасибо, мне нужен ясный ум.
– А вот я выпью, мне как-то дурно, - наливаю себе выдохшееся шампанское, от одного его вида меня начинает подташнивать.
Эндрю Брайт ставит свой кейс на стол и открывает его. В нём ноутбук, бумаги и куча напечатанных фотографий.
– Что это?
– Всё, что я смог собрать о тебе, тайной жизни своего сына и уголовном деле.
– Вы что следили за мной?
– Нет, но нанятые мною люди раздобыли максимум, что смогли. У меня к тебе вопрос, это правда?
– Что из всего?
– Мой сын был геем? – он испытывающе смотрит на меня.
– Я не знаю, может быть.
– Но вы встречались?
– Какое-то время.
– А именно с твоего переезда в этот город и до самой его смерти?
– Да, это так. Это допрос, что ли? – я пью уже прямо из бутылки.
– Нет, но ты должен понять меня, я до сих пор не нашёл убийц Эвана, не нашёл мотив.
– Я нашёл.
– Что? – его лицо исказилось от удивления.
– Я нашёл одного из его убийц, он сейчас проходит принудительное лечение в психиатрической клинике, он отправил на тот свет очень много людей.
Эндрю падает на стул, на пару минут лишившись дара речи.
– Но, как? Я потратил столько денег, времени, ни одной зацепки, ни одного подозреваемого, как ты нашёл его?
– Это необъяснимая, долгая история, я сам до сих пор не понял, как это вышло.
Он смотрит на меня, и от этого взгляда несчастного человека мне не по себе.
– За что его убили?
– Я не знаю,… но могу предположить, что частично из-за его ориентации, такой был почерк этого психа, он выбирал жертв, которые его бесили.
Он закрывает лицо ладонью.
– Джей, что у вас было с моим сыном? Как так вышло? Почему я ничего не знал?
– Вы меня без ножа режете. Всё получилось как-то спонтанно, нас просто потянуло друг к другу, или меня к нему, я уже не помню. Он не хотел, чтобы вы знали. Он думал, что вы расстроитесь. Никто не знал, может, только догадывались.
– Почему ты ничего не рассказал мне? У тебя было так много времени! Он ничего не значил для тебя?
– Боже, мистер Брайт, мы были подростками и занимались тем, за что нас бы все осудили, мы и сами не знали, что это было, но оно было. Что я должен был вам сказать? «Добрый день, я Джей, и я трахался с вашим сыном?».
– Не говори так!
– Нет, нет, нет, мистер Брайт, вот сейчас, вы ошибаетесь, я не связываю вас с Эваном, да, мы встречались несколько месяцев, когда учились в старших классах, но это ничего не значит. У меня своя жизнь, Эван мёртв, он в прошлом.
Этот измученный горем человек устало улыбается мне.
– Джей, не играй в подонка, я не тот, перед кем ты должен включать свой защитный механизм. Я не собираюсь лезть в твою жизнь. Я знаю, что ты не забыл, ведь это ты приносишь цветы на его могилу.
– Это может быть, кто угодно! – он заставляет меня нервничать.
– И ты, наверняка, последний, кто видел его в живых?
– Да, это так, но я не собираюсь оправдываться, почему я не рассказал об этом, мне бы не хотелось, чтобы все узнали тогда, чем мы занимались, да и подозрения мне были ни к чему. Я ничего не видел, и не знаю, что произошло дальше, не знаю, как его похитили.
– Джей, Джей, ты уже оправдываешься. Зачем? Я не виню тебя. Но ты должен рассказать мне всё о его убийцах, или убийце, я не успокоюсь, пока они не получат по заслугам, пока не осознают то, что натворили.
Я ухмыляюсь.
– Осознают? Это вряд ли, у этого маньяка сменились десятки жертв, он как-то не сильно их различал, я сомневаюсь, что он вообще когда-либо испытывал чувство вины за содеянное.
– Но всё же, ты говорил, его лечат. Мне нужны подробности.
– Я не очень много знаю, постараюсь рассказать всё, что смогу, - и мы погружаемся в мои воспоминания о том дне, когда я отправил этого подонка в лечебницу. Я думал, что буду спокоен, но эти воспоминания заставили меня нервничать, руки постоянно потели. Я чётко нарисовал лицо Лиама у себя в голове, его злобные, бегающие глаза, щетину и напряжённые мышцы, он будто был всегда готов нанести удар. Мы разговаривали очень долго, я даже успел почувствовать голод, на мгновение я поймал внимательный взгляд Эндрю Брайта. Взгляд полный задумчивости, в нём не было злобы, но он был настроен решительно. Чтобы он там не задумал, мне всё равно, этот ублюдок Лиам не заслуживает такой простой участи. Пусть пострадает, если Брайт в состоянии сделать его жизнь более трагичной, я только рад. Честное слово, плохо было бы так говорить, но я рад. Брайт ушёл, на прощание он оставил мне свою визитку и сказал, что если у меня будут проблемы, я могу звонить. Это так мило с его стороны, потому что для него, по сути, я никто, но меня слегка пугает его желание привязать память о сыне ко мне, к редкостному безалаберному подонку! Он наверняка возненавидит меня, если ещё не возненавидел, я не собираюсь всю жизнь оплакивать Эвана. Да, что это вообще со мной? Почему я до сих пор вздрагиваю от его имени? Простая интрижка, которая разделила меня на два разных человека: Джея-подростка и Джея-бездушную-сволочь. Эти два персонажа живут во мне, и Джей-подросток с хищными блестящими глазами такое же ранимый, под оболочкой уверенности, каким всегда был. Я ненавижу его, он беззащитен и слаб, но это всё я. В своих бесконечных раздумьях, я устал анализировать те события день за днём. Устал от этих тягостных воспоминаний, устал от вида свежих цветов на его могиле. Но почему я просто не забуду и не выброшу все осколки прошлого? Почему они врезаются мне в мозг, в мой и без того воспалённый и раздражённый мозг, вызывают во мне агрессию, превращают в Джея-сволочь? В моём сне Эван сказал, что мы не отпускаем его, но, мне кажется, это он нас держит, будто не хочет, чтобы я был счастлив, хочет, чтобы я навеки остался привязанным к его надгробному камню и тем солнечным дням. Я ненавижу это! Ненавижу! И тем не менее ревностно охраняю память о нём, спрятав её глубоко в себе. Это похоже на какую-то болезнь, так не бывает!