Пепел. Гори оно все...
Шрифт:
– Простите, Альбина Григорьевна…
– Можно просто, Альбина, - поправила девушка Лину, вытирая влажные волосы. – Простите, что задержалась.
– Ничего, - сдержано ответила та. – Вам нужно позавтракать. Одевайте, - она открыла одну из коробок и Альбина невольно вздрогнула, то ли от смущения, то ли от восхищения, то ли от возмущения – в ней лежало великолепное, белоснежное белье.
– Это….
– Подобрано под платье, - ровно ответила Лина. – Накинете потом халат и позавтракаете. Время еще позволяет. Ваша мама хотела с вами поговорить,
С этим словами она снова вышла, оставляя Альбину одну.
Анна пришла в тогда, когда Альбина уже надела платье и сидела у зеркала, позволяя ловким рукам Лины наносить на нее макияж. Бегло осмотрев дочь с ног до головы, женщина, сама облачённая в дорогое светло-синее платье, довольно кивнула.
Повинуясь тихой просьбе девушки, Лина, не проронив ни слова, собрала свои кисти и вышла, оставив мать и дочь наедине. Дверь закрылась с мягким щелчком, и в комнате повисла тишина, нарушаемая лишь далёким гулом суеты из гостиной внизу — смехом подружек, звоном бокалов и обрывками музыки - и звуками с улицы.
— Мам, что-то произошло? — спросила Альбина, откидывая назад длинные волосы, которые Лина ещё не успела уложить. Она взяла чашку кофе, принесённую женщиной, и сделала глоток, чувствуя как бодрит горьковатый вкус. Её голос оставался спокойным, но в глазах мелькнула настороженность.
Анна явно чувствовала себя неуютно в этой роскошной обстановке. Она бросила быстрый взгляд в окно, где за стеклом виднелись сосны и белые арки, усыпанные розами, затем перевела взгляд на столик, где лежала раскрытая бархатная коробочка с роскошным колье и серьгами из жемчуга, окружённых мелкими бриллиантами. Украшения переливались в свете, словно обещая своей владелице стать центром внимания, но Альбина даже не смотрела на них.
— Я… — Анна села в мягкое кресло напротив, её движения были скованными, как будто она репетировала этот разговор, но всё равно не знала, как начать. Она снова посмотрела на украшения, затем на дочь. — Я хочу сказать тебе спасибо, — вдруг призналась она, и её голос дрогнул, выдавая искренность, редкую для их разговоров.
Альбина невольно вздрогнула, не ожидая услышать подобное от матери. Чашка замерла в её руке, и она прищурилась, словно пытаясь разглядеть подвох.
— Неожиданно, — не удержалась она от лёгкого сарказма. — Но приятно.
Анна теребила край платья.
— Аль… Я знаю… последние месяцы дались тебе нелегко, — начала она, глядя куда-то в пол, словно боялась встретиться с глазами дочери. — Но ты… Ты хорошая дочь и хорошая сестра. И я люблю тебя не меньше Эльвиры… Хоть часто и требую от тебя больше…
— Мама, — Альбина чуть прикрыла глаза, её голос стал тише, но в нём чувствовалась усталость. Она поставила чашку на столик, рядом с коробочкой с колье, и скрестила руки. — К чему сейчас этот разговор? Что ты хочешь мне сказать?
Анна тяжело вздохнула.
— Что благодарна тебе за то, что ты поняла сестру. Поняла, что она… Полюбила Артура… Что её любовь — настоящая.
Альбина невольно
— Ты пришла мне это сказать? — Альбина повернулась к Анне, её голос балансировал между смехом и раздражением. — Предложишь мне сейчас обратить внимание на дружков Артура, которых вы все мне так старательно сватаете? Спасибо, мам, мне хватило.
— Нет… — Анна отчаянно закрутила головой, её глаза расширились, как будто слова дочери ударили её. — Совсем нет. Эльвира совсем башкой не думает, когда что-то говорит. Она не по злобе это делает, Аля, совсем не по злобе. Она вину чувствует и хочет, чтобы ты тоже счастливой была, понимаешь?
— И для этого мне нужен другой член, я так понимаю? — Альбина не сдержалась - слова, долго сидевшие занозой в сердце, вдруг вырвались наружу. — Один забрала, другой выдала, так, мам?
Анна замерла, её лицо побледнело, а пальцы, теребившие платье, остановились. В комнате повисла тяжёлая тишина, нарушаемая лишь далёким смехом подружек Эльвиры, доносящимся снизу.
– Конечно, нет, - ответила Анна, и вопреки своей привычке ругаться, на этот раз раздражение подавила.
– Я стараюсь тебе объяснить.... Аля, для Эльвиры важно, чтобы ты тоже была счастлива, разделила этот день с ней. Чтобы улыбалась и ….
– И что еще, мам? Что мне с ней еще разделить? Я с ней разделила все, что могла: детство, заботу, свою жизнь. Что я еще должна с ней разделить? А если я этого не очень хочу? Если мне вообще не хочется быть здесь?
– В тебе говорит зависть к сестре, Аля! Да, она ярче, сильнее, увереннее, и ты завидуешь! Но я-то мать, я вижу....
– Мать?
– вскочила Альбина, - чья мать? Моя? Или ее? Зависть, мама? Я ей завидую?
– Аля, - примиряюще подняла руки Анна, - прости меня, я не умею подбирать слова. Никогда не умела. Артур выбрал Эльвиру сразу, как увидел... это судьба. Я вижу, что ты для нас делаешь, я благодарна тебе. И я очень хочу, чтобы ты тоже нашла счастье. Возможно оно уже около тебя, а ты этого не замечаешь? Ты другая, ты не Эльвира, и никогда ею не станешь. Нет в тебе ее яркости. Но будет.... или есть человек, который заметит и тебя....
Альбина замерла, прикрыв рот рукой и недоверчиво глядя на Анну.
– Есть? Ты сейчас о чем вообще?
Анна неожиданно покраснела, что никогда за ней не водилось. Вообще никогда.
– Ну…. Знаешь…. Я могу ошибаться, Аль…. Но я все-таки твоя мама…. Хоть и не совсем понимаю….
– Говори прямо, мама, - устало отозвалась Альбина.
– Мне показалось…. что…. отец Артура…. Он…. Он выделяет тебя.
– Прости?
– Ну… этот подарок на день рождения…. И эти украшения сейчас…. – она кивнула на коробочку, сверкавшую всеми цветами радуги. – Даже колье Эли скромнее…. Не такое красивое…. И он тепло говорит о тебе и вчера….