Пепел
Шрифт:
– Мы говорим тут, – крикнул Яржимскому с другого конца усач, которого звали ротмистром, – о Стасе Войсятиче, который хотел попасть в высший свет, явившись прямо из Кобрина…
– А попал на собрание масонов, – прервал его молодой блондин уже заплетающимся языком, – фармазоны стали водить его по всяким лавкам и погребам. Велели ему – ха-ха! – благоговейно прикасаться к кочнам капусты, повторяя при этом какие-то дурацкие слова, совать руки по локоть в горшки с простоквашей, чертить пальцем кресты на кусках сала. Нет, не могу, умру со смеху…
– Ты его должен знать, Яржимский, этого Войсятича. Ты ведь решительно всех знаешь.
– А ты, ротмистр, не постыдился с такими усищами служить под начальством Зайончека [279] и знаешь
– Ты прав. Я не со всеми люблю якшаться… У меня, видишь ли, на шушеру от природы короткая память.
– Особенно когда приходится отдавать долги.
– Карточные, аристократ, – среди общего шума все громче кричал ротмистр, – в которые я влез в твоем atelier… [280]
279
ЗайончекЮзеф (1752–1826) – польский генерал. Участник войны 1792 года и восстания 1794 года;, был в это время близок к польским республиканцам. В эмиграции вступил во французскую армию бригадным генералом. Участник итальянской кампании и египетской экспедиции. С образованием княжества Варшавского – дивизионный генерал, участник войны 1809 года и 1812 года. В 1815 году, с образованием Королевства Польского, назначен был наместником, стал послушной креатурой великого князя Константина Павловича.
280
Здесь: «салоне» (франц.).
– Я слышал, что atelier Яржимского помещается вовсе не там, в частной квартире, а совсем в другом месте, – шелестя шелком, процедил вполголоса изысканно одетый и стройный молодой человек с изящными жестами.
– Да это всем известно! – продолжал ротмистр. – Всем известно, что у него два, но я говорю об игорном.
Яржимский слегка покраснел и стал небрежно стряхивать пыль с лацкана фрака.
– Послушай, Шпилька, ты заговариваешься, – бросил он в сторону франта с ироническим лицом.
– Заговариваюсь? Ты шутишь! Я сдержан, как ксендз Бодуэн. [281] Если я говорю, что баронесса…
– Счастливец, – заорал ротмистр, – вот счастливец: баронесса обдирает старого сенатора, а он…
Яржимский взял со стола огромный мокрый букет. Кто-то рядом схватил его руку и прижал к скатерти. Вся компания не переставала хохотать. Ротмистр, утирая потное лицо, медленно проговорил:
– Завтра станешь к барьеру и ответишь за букет, который ты тронул.
281
Ксендз Бодиэн(1689–1768) – французский монах, переселившийся в Варшаву, где основал приют для подкинутых детей. Известен был своей добротой и благотворительностью.
– Уши обкарнаю тебе, старый трус!
– Хорошо сделаешь. По крайней мере я не услышу больше о тебе, твоих лошадях и твоей баронессе. Ну, а пока довольно. Позвать Качора…
– Качор! – закричало несколько голосов.
В дверях показалась напудренная голова хозяина.
– Вина сюда неси, лакейская душа! Ты отъелся и стал толст, как словарь Форчеллини. [282] Дрыхнешь на гетманской кровати, а о господах своих совсем позабыл! – посыпались на него упреки.
282
ФорчеллиниЭджидио (1688–1768) – итальянский филолог; составил большой «всеобщий словарь латинского языка».
Тотчас же появились новые корзины. Опять рекой полилось шампанское, белое бургундское, старее венгерское.
Кто-то пел:
Je ne trouve rien de charmant Comme les belles; Je ne pourrais un seul moment Vivre sans elles, Mais sans jamais trop m'engager Je les courtise… [283]Кто-то
283
284
– Тебя это не касается, Яржимский, – подтрунил из угла косоглазый юнец. – Ты постоянный.
– Я слышал от почтенных дам, – шепнул ротмистр на ухо приятелю, по прозвищу Шпиц, так, чтобы все в зале слышали, – да, да… что она кормит его с ложечки, три раза в день дает ему сгущенного токайского. И только поэтому…
– И экономит на этом, потому что он ей служит и шляпницей и модисткой, – прошептал Шпиц.
– Ошибаетесь! – закричал косоглазый. – Не это источник главных его доходов. Что это для него! При таком роскошном образе жизни нужно немало денег. Я не хочу делать огласку, но я располагаю точными сведениями. Он – раб долга, человек трудолюбивый, заслуженный. У него есть тайная пивоварня. Я вот только не знаю еще точно – на Клопоцкой или где-то неподалеку от Варецкой улицы. Он варит полпивцо, потому что и сам полушляхтич. Утром, когда мы все спим без зазрения совести, он сам, переодевшись возчиком, развозит пиво по еврейским шинкам. Вот как он трудится!
– Замолчи! Замолчи! – закричали на него.
– Чего вы его дразните?
– Потому что мне так хочется, – взъерепенился Шпиц.
– Вы стали такими подлецами, – зарычал ротмистр, – что хотите выбить последний глаз клубной свободе, заткнуть всем глотку! Не бывать этому! Пускай умру на этом месте, а буду говорить то, что мне нравится!
– Дайте ему выговориться, – сказал Яржимский.
– Буду говорить, и все о тебе. Я знаю, слышал по крайней мере, что на Медовой в Борховском саду ты…
– Он хочет не только сразить меня завтра у барьера своей грозной шпагой, прославленной в двенадцати бегствах с поля битвы, – язвил Яржимский, – но и обесславить меня перед смертью, чтобы не платить долгов…
– Ошибаешься. Я буду плясать на твоей могиле – это верно, но поставлю памятник с подобающей надписью на латинском языке. Перечислю ямбами все твои заслуги.
– Не делай этого, потому что даже в коротком стихотворении не выдержишь, чтобы не соврать.
– Я заметил, – перекричал всех остальных косоглазый, вылезая из своего угла, – что Бенедикт стремится к absolutum dominium. [285]
285
Неограниченной власти (лат.).
– Никто этого не заметил, – возразил тот, кого назвали Бенедиктом, – кроме тебя, потому что ты человек дошлый. Я только не могу понять, почему тебя сейчас огорчает то, чему ты недавно так шумно радовался.
– Что они там городят?
– Я напоминаю этому белесоглазому, что он мещанин, принадлежит к третьему сословию, а не к нам, несущим столько грехов на своих фраках и прическах.
– Докажи ему сей позор, а то заставим тебя заплатить за весь ужин.