Пепельное небо

Бэгготт Джулиана

— Это не так, — возражает Партридж. — Я чуть не погиб в лопастях вентилятора.

— Но не погиб же! — восклицает Брэдвел.

— Откуда они узнали, где Прессия? Ее чип не работает, — говорит Партридж.

— Она ошиблась.

— Но что они хотят от нее?

— Я хочу увидеть все, что у тебя с собой, — говорит Брэдвел. — Я хочу узнать все, что знаешь ты. Мне нужно все, что у тебя в голове. Это все, ради чего ты мне нужен, понимаешь?

Партридж кивает.

— Хорошо. Я помогу тебе.

ЛИДА

ПОЛОСКИ

Из

своей комнаты Лида видит лица девушек, выглядывающих в небольшие прямоугольные окна слева от дверей. Она лежит здесь дольше всех. В этом крыле люди появляются и задерживаются лишь на один день, а затем исчезают. Куда? Лида не знает. Санитарки называют это переездом. Когда они приносят Лиде еду на подносе, они говорят что-то о ее переезде. Всем интересно, почему ничего не меняется. Некоторые спрашивают шутя:

— Почему ты все еще здесь?

Это загадка для них, но они не имеют права задавать вопросы. Кто-то из них знает о ее связи с Партриджем. Некоторые даже понижают голос и спрашивают о нем.

Одна из санитарок как-то задала вопрос:

— Зачем ему нож?

— Какой нож? — переспросила Лида.

Нечеткие, кажущиеся бесплотными лица девушек в жестких прямоугольниках окон других палат — всего лишь один из способов следить за течением времени. Скоро придет новая девушка. Потом ее место займет следующая. Иногда они уходят на терапию и затем возвращаются, а иногда — нет. Их бритые головы блестят, глаза и носы опухшие и влажные от слез. Девушки смотрят на нее и видят кого-то другого. Кого-то, кто не потерян, а застрял. Они смотрят на нее умоляюще. Некоторые девушки пытаются жестами задавать вопросы. Но это практически невозможно. Санитарки делают обход и стучат своими дубинками по дверям. Прежде чем язык жестов успевает усовершенствоваться, девушки исчезают.

Сегодня, однако, одна из санитарок приходит внеурочно, не во время обеда. Она открывает дверь и говорит:

— У тебя будет работа.

— В каком смысле? — спрашивает Лида.

— Вроде терапии. Ты будешь плести коврики для сидения.

— Хорошо, — говорит Лида, — я буду плести их здесь?

— Кому-нибудь здесь нужен коврик? — спрашивает санитарка и затем улыбается. — Это хороший знак, — шепчет она, — это значит, кто-то смягчился по отношению к тебе.

Лида задумывается, действительно ли ее мама немного ослабила хватку. Означает ли это начало настоящей реабилитации? Означает ли это, что кто-то подумал, что она снова сможет быть здоровой, хотя она никогда и больной-то не была?

Она входит в зал, как в другой мир. Видит выложенный плиткой пол, залитый чистящим раствором, мельтешение санитарки в форме, подпрыгивающий пистолет-электрошокер, привязанный к ее бедру, кладовку уборщика с машинкой для полировки пола.

За одним из окошек она замечает лицо, девушку с дикими от страха глазами, а затем другое, безмятежное. Лида сразу понимает, что первая еще не получила препараты, а вторая уже приняла.

Лида притворяется, что принимает таблетки. Когда санитарка выходит, она выплевывает их и крошит в пыль.

Санитарка сверяется со своим планшетом и останавливается, чтобы открыть другую дверь недалеко от Лиды. Внутри сидит девушка, лицо которой еще не появлялось в окошках и которую Лида не знает. У девушки широкие бедра и узкая талия. Ее гладко выбритая голова, судя по бровям, была рыжей.

— Вставай! — говорит санитарка девушке. — Пошли.

Рыжая смотрит на Лиду и на санитарку. Она берет белый платок, который лежит у нее на коленях, и повязывает его на голову, затем встает и следует за ними.

Их приводят в комнату с тремя длинными столами и скамьями вокруг них. Лида впервые видит других девушек целиком, а не только их лица, что очень удивляет ее. Она будто забыла, что у них должны быть тела. Их головы, как и ее, покрыты платками. Все сидят в одинаковых белых комбинезонах. Почему именно белых? Лиде не дает покоя этот вопрос. На белом ведь так видны пятна. Но затем она думает, что это замечание устарело, страх пятен относится к ее прошлой жизни. Здесь он не существует. Не может существовать одновременно со страхом пожизненного заключения.

Девушки плетут коврики, как и сказала санитарка. Перед каждой лежат пластиковые полоски разных цветов, и девушки, как дети в лагере, сплетают их в клетчатые узоры.

Санитарка просит Лиду и Рыжую занять свои места. Лида устраивается рядом с девушкой с краю стола, Рыжая садится напротив, набирает себе полосок — только красных и белых — и быстро начинает плести, опустив голову.

Девушка рядом с Лидой смотрит на нее своими темно-карими глазами, как будто узнает ее, но затем опускает голову и возвращается к работе. Лида не знает эту девушку. Весь ряд поворачивается и бросает быстрые взгляды на Лиду. Каждый, кто смотрит, подталкивает следующего, и так далее. Цепная реакция.

Лида знаменита, но эти девушки, похоже, знают о причинах этой знаменитости больше, чем она сама.

Санитарки столпились в одном углу и стоят, прислонившись к стене.

Лида смотрит на них и берет горсть полосок. Пальцы не слушаются. Работа идет в полной тишине, пока девушка рядом с Лидой не шепчет ей:

— Ты все еще здесь.

Она имеет в виду комнату труда или больницу вообще?

Лида не отвечает. Зачем? Конечно, она все еще здесь, в любом случае.

— Все думали, что тебя уже выпустили.

— Что ты имеешь в виду?

— Силой выудили у тебя информацию.

— У меня нет никакой информации.

Девушка недоверчиво смотрит на Лиду.

— Они знают, куда он отправился? Что на самом деле произошло? — спрашивает Лида.

— Это ты должна знать.

— Я не знаю.

Девушка смеется.

Лида решает не обращать внимания на смех. Рыжая начинает напевать во время работы детскую песенку, которую мама Лиды пела ей:

— «Мерцай, звездочка, мерцай…»