Перед рассветом
Шрифт:
— Что-о?! — начал было, приподнимаясь, Анатоль.
Я движением руки приказал ему сесть на место. Повернулся к Волковой.
— Что поделать. Защита государственных интересов — не самое простое занятие, в белых перчатках работать не получится. — Я посмотрел на Жоржа. — Тьма — это очень-очень грязная штука… Зато устраивать скандал из-за того, что булочки изменили вкус — исключительно благородный поступок, госпожа Волкова. Несомненно, достойный аристократа. Я слышал, что в этом году будут перекладывать печные трубы. Не забудьте сообщить Калиновскому, что желаете участвовать
За нашим столом захихикали.
Волкова покраснела. Открыла рот — собираясь ответить, когда вдруг подала голос Авдеева.
— А по-моему, у этих булочек просто изумительный вкус, — объявила она. — Свежий, интересный, ни на что не похожий! Это вы их испекли, сударыня? — Авдеева повернулась к поварихе — которая так и стояла, застыв в дверях.
— Я… — голос женщины дрогнул. — Пощадите, ваша милость! — в глазах у неё заблестели слёзы. Всё, что сказала Авдеева до этого, она, должно быть, пропустила мимо ушей. Услышала только: «Это вы их испекли?» и решила, что следующим шагом её отсюда выгонят взашей. — Бес попутал, не иначе! Сама не знаю, что на меня нашло. Должно, Тьма эта окаянная, что вчера пролезла! Перепугамшись я шибко. Да и все мы тут перепугались! Видать, сама не заметила, как в тесто тёртого сыру добавила. И соли…
— И прованские травы, насколько я понимаю. — Авдеева откусила от булочки небольшой кусочек и принялась жевать с таким видом, словно пробовала в ресторане изысканное вино.
— Не плачьте, — я встал и подошёл к поварихе, тронул её за руку. — Вы ни в чём не виноваты.
— Вина — на мне, ваше благородие, — из-за спины поварихи выступил мужчина.
В таких же, как у женщины, халате и колпаке. Лет за пятьдесят, седой — но бравый и подтянутый, с лихо закрученными усами.
— Разрешите представиться — Мельников Архип Петрович. Командир, так сказать, кухонного подразделения. За действия личного состава отвечаю лично.
— В кавалерии служили? — оценив усы и выправку, спросил я.
— Как вы… — озадачился Мельников.
— А чин? Майор?
— Так точно, ваше благородие! — Мельников уважительно вытянулся.
— Вольно, — улыбнулся я. — Нареканий к личному составу нет. Можете быть свободны.
Повариха шумно выдохнула. Перекрестилась и отерла с глаз слёзы. Повернулась к начальнику.
— Это, стало быть, Архип Петрович, можно идтить?
— Постойте, голубушка. — К нам подошла Авдеева. — Я буду вам весьма признательна, если сегодня, после того как у нас закончатся занятия, вы снова замесите это тесто. Совсем небольшую порцию — но я должна при этом присутствовать. Такой рецепт ни в коем случае не должен пропасть! Папенька будет в восторге.
Я вспомнил, что род Авдеевой владеет хлебопроизводством. Поставщик двора Его императорского величества. Ходили слухи, что если папаша Авдеевой вдруг чего-то не знает о выпечке, значит, этого не знает никто. Дочь, очевидно, уверенно шла по стопам отца.
— Сделаем, ваша милость, — пообещала зардевшаяся повариха.
А я протянул руку Мельникову.
— Рад познакомиться, Архип Петрович. Мне представляться не надо, полагаю?
—
Волкова демонстративно закатила глаза — я опять исполнял нечто, по её мнению, не подобающее аристократу. Но комментировать это уже никак не стала.
— Боже, Костя! Если бы ты только знал, как я напугался! — после завтрака Мишель подошёл ко мне. — Я был уверен, что вот-вот всё раскроется!
— И как же, по-твоему, это должно было раскрыться? — хмыкнул я. — В столовую вошёл бы Калиновский и объявил, что тесто для булочек сотворил господин Пущин? К ректору во сне явился призрак и рассказал, как было дело?
— Ну… — Мишель потупился.
— Брось. Ерунда, — я хлопнул его по плечу. — Выкинь это из головы.
— Хорошо, — кивнул Мишель. И тут же спросил: — А куда всё-таки подевалось тесто? Ночью ты так и не объяснил.
— Ночью было не до того, — напомнил я.
Ночью у нас были другие задачи. Незаметно выбраться из корпуса, проникнуть в столовую, сотворить тесто, вернуться обратно… Мишель спросонья туго соображал. Сотворил тесто, а не компот — и на том спасибо.
— Я брал с того теста пробы.
— Чего? — обалдел Мишель.
— Это было задание Витмана. Исследовать, не проникла ли в столовую Тьма после прорыва. Я исследовал, но, видимо, перестарался. Тесто исчезло полностью. Сам я техникой Созидания не владею, вот и пришлось побеспокоить тебя. Благодарю за службу!
— Служу Отечеству! — вытянулся Мишель.
И, полностью удовлетворенный моей ахинеей, потопал в учебный корпус. А я, подумав, резко изменил направление и побежал в людскую, где обитали «дядьки».
— Слушай, Гаврила, — для конфиденциальной беседы я вызвал «дядьку» в коридор. — Мне срочно нужно раздобыть перину, подушку и одеяло. Сделаешь?
Гавриле надо отдать должное. Лишних вопросов многоопытный дядька не задавал. Не первое поколение курсантов снабжал контрабандой.
— Можно, — подумав, кивнул он. — К обеду всё соберу. Куды отнесть?
Это я решил заранее.
— На чёрную лестницу. Положишь возле дверцы, которая ведёт на чердак. Там ведь никто не найдёт?
— Не должны. Господа наставники тама не шастают. Да к тому же — оно ить, поди, недолго пролежит?
— Сразу после обеда заберу.
— Сделаем, — кивнул Гаврила. — Не извольте беспокоиться. Всё исполним в лучшем виде.
— Спасибо! — я протянул ему купюру.
Оценив номинал, Гаврила утопал немедленно.
Глава 19
После обеда я быстро взбежал по чёрной лестнице на четвёртый этаж. У дверцы из металлических прутьев, перегораживающей выход на чердак, лежал здоровенный узел. А из замка, висящего на двери, торчал ключ.
Ай да Гаврила! Предусмотрительность — высший уровень. Ключ мне, конечно, не так уж и нужен, и без него с любым замком управлюсь. Но Гавриле об этом знать не обязательно, а за догадливость надо будет доплатить.