Переход
Шрифт:
— Мы, когда в Москве деньги за летнюю работу получим, тебе обязательно отдадим то, что ты на нас потратил. Потому что мы сами виноваты, что без еды поехали.
— Ты это серьезно? А как бы вы поехали с едой, если у вас денег не осталось? Как бы вы еду-то купили?
— Были у нас деньги… только мы пить хотели и купили газировки шесть бутылок, хотя вода на станции и бесплатная была хоть упейся. Так что мы виноваты, поэтому говори, как мы тебе деньги отдать сможем — или мы ничего у тебя не возьмем…
Вообще-то Алексей еще «в прошлой жизни» привык, что в поездах — по крайней мере во времена Советского Союза — народ в купе никогда… то есть
— Так ты студент? У нас сосед студент, он вечно голодный ходит: на стипендию-то не разъешься. Но ты не волнуйся, нам обещали деньги до первого сентября заплатить, я лично приеду и тебе отдам…
Из «интересного» — кроме бесконечных разговоров — Алексею в этом путешествии запомнилось одно: эта мелкая пигалица умудрилась еще и с верхней полки сверзиться когда поезд неожиданно резко затормозил. Правда он успел ее поймать — а запомнилось это событие потому, что в процессе ловли он сильно ударился рукой о столик, и рука еще долго болела. Хотя его опасения насчет того, что кость треснула, не оправдались…
А в институте с началом учебного года тоже стало «интересно». Потому что руководство страны (и конкретно товарищи Пономаренко, Берия и, скорее всего, лично товарищ Сталин) информацию «о ценном упаковочном материале, проходящим под грифом совсекретно» восприняли очень всерьез — и участок по производству полипропилена заработал еще в конце августа. А Алексей с «группой товарищей» начал отлаживать процесс промышленного изготовления аэрозольных баллончиков с каметоном. Вроде штука-то несложная — если не считать того, что сами баллончики делались стеклянными, с амортизирующим покрытием из полипропилена, а заправка их фреоном была вообще отдельным квестом. Тоже проблема решаемая — но при наличии хороших инженеров, а отработкой технологии на институтском опытном заводе занимались четыре девицы с фармакологического факультета. С нулевым результатом занимались, так что пришлось Алексею искать помощь «на стороне». Это у него все же получилось — через комитет комсомола института, который связался с комитетом комсомола другого института (Бауманского), но выступать «переводчиком с фармацевтического на инженерный» пришлось именно ему — и это отнимало довольно много времени и сил.
Второй препарат, в производстве которого пришлось заниматься упаковкой больше, чем самой «химией», был аналогом хорошо известного попаданцу «Терафлю». То есть и с химией пришлось поработать, но тут уже именно студенты (двое парней) с фармфакультета с задачкой справились, а вот с остальными вопросами пришлось опять самому Алексею справляться. В чем ему очень помогли знания, полученные еще в МИСИСе — ну и наладившееся сотрудничество с бауманцами. Будущие инженеры с огромным энтузиазмом соорудили аппарат по ультразвуковой сварке алюминиевой фольги, а вот саму фольгу (и способ ее приклеивания к бумаге) кроме самого Алексея, пожалуй, сейчас никто и придумать не смог бы. То есть не в фольге было дело, а в составе сплава, который ультразвуком можно
А расфасовочную машину для порошка разработали уже инженеры Минского фармзавода: они уже придумали и даже запустили автомат, который пенициллин развешивал по пузырькам с точностью буквально в доли миллиграмма, а доработать его для расфасовки порошка по пакетикам было, по их словам, не особенно и трудно. То есть нетрудно, когда уже есть и готовые сварочные аппараты, и линия по производству фольгированной бумаги — но выпуск порошка под названием «антипростудин» начался еще до Нового года.
А Лаврентий Павлович рассказал товарищу Сталину о выдающихся достижениях отечественной химии, причем «большой химии»:
— Этот катализатор, который Воронов придумал… то есть мы проверили, немцы с ним действительно еще до войны что-то сделать пробовали, хотя и без особого успеха… В общем, с ним у нас получается не только этот полипропилен, но и полиэтилен раз в пять дешевле, чем ранее известными способами, и разные резины интересные. И еще очень много чего исключительно полезного, так что он был в одном прав: пока за границей о нем не знают, мы свою промышленность может развивать гораздо быстрее империалистов. Просто потому, что они делают то же самое, но в несколько раз дороже.
— Меня что тут удивляет: он это придумал только для того, чтобы какое-то простенькое лекарство поудобнее людям применять было. Действительно эти самые озарения у него какие-то непредсказуемые: никогда заранее нельзя понять, чего ему еще вдруг понадобиться может.
— Мне кажется, что дело тут в другом: я обратил внимание, что у него все эти изобретения появляются при двух условиях: во-первых, когда оно становится очень нужным людям и во-вторых, когда произвести то, что нужно, становится возможно. Он никогда не придумывает ничего, что здесь и сейчас сделать нельзя…
— Ну конечно, он же и придумывает все, опираясь на уже достигнутое… за катализатор ему премию еще одну дадим или орден?
— Товарищ Первухин у нас уже интересовался, кто это такой умный у нас катализаторы изобретает. Сказал, что не из любопытства, а чтобы выдвинуть товарища на звание Героя соцтруда: по его словам это открытие…
— Изобретение…
— Он говорит, что это — открытие и вообще переворот в науке, и в этом министру химпрома я перечить не берусь…
— Ну ладно, открытие. Но вот открывать имя автора мы не станем, у нас и без того предателей хватает, которые только и мечтают, как бы побольше стране навредить. И им мы парня в качестве новой мишени не будем… я поговорю с Михаилом Георгиевичем, пусть он представление без имени в Президиум подает. Мы потом сами нужную фамилию подставим… по линии ГБ. Не возражаешь?
— Сам хотел предложить, правда не Звезду героя, а орден Ленина. Но так, пожалуй, даже лучше будет. Но проведем по линии все же Спецкомитета, так вопросов меньше будет. И желающих такие вопросы задавать…
Закрутившись с делами производственными и при этом и учебу не запуская, Алексей вообще забыл о летнем «приключении». Но шестого ноября в дверь его комнаты в общежитии постучалась та самая мелкая девчонка из поезда:
— Ты извини, что я так поздно деньги отдать приехала. Вообще-то я уже раза три приезжала, но застать тебя никак не могла, а отдавать деньги неизвестно кому я побоялась. Вот держи… мы с девчонками посчитали, сколько ты на нас тогда потратил, а если мало здесь, то ты сразу и скажи, у меня еще немного есть.