Переиграть войну! Пенталогия
Шрифт:
Советское информационное бюро
Утреннее сообщение 13 августа
В течение ночи на 13 августа на фронтах ничего существенного не произошло.
Наша авиация во взаимодействии с наземными войсками наносила удары по мотомехчастям, пехоте противника и по его аэродромам.
Совершенно секретно.
Государственный Комитет Обороны
Постановление № ГКО 460сс от 11 августа 1941 года.
Москва, Кремль.
О ПОРЯДКЕ АРЕСТА ВОЕННОСЛУЖАЩИХ
Установить следующий порядок ареста военнослужащих:
1. Красноармейцы и младший начсостав арестовываются по согласованию
2. Аресты лиц среднего начсостава производятся по согласованию с командованием дивизии и дивизионным прокурором.
3. Аресты лиц старшего начсостава производятся по согласованию с Военным советом армии (военного округа).
4. Порядок ареста лиц высшего начсостава остается прежний (с санкции НКО).
В случае крайней необходимости особые органы могут производить задержание лиц среднего и старшего начсостава, с последующим согласованием ареста с командованием и прокуратурой.
Председатель Государственного Комитета Обороны
И. Сталин
* * *
«Утро туманное, утро седое…» – строчка вертелась в голове, словно иглу проигрывателя заклинило на одной канавке. Пластинку заело уже минут тридцать как. За это время я, волоча на горбу немаленькую и ни разу не легкую мину, прополз уже половину расстояния до моста. Чтото в последнее время наглости у меня поубавилось – еще неделю назад я бы, экономя силы, к мосту просто прошел. А теперь вот ползу. Точнее – ползем. Правда, танкисты ползают хуже, чем танки. С пару минут понаблюдав, как Миша пытается перемещаться на брюхе, постоянно роняя то «сидор» с барахлом, то винтовку, я в приказном порядке посадил его в кусты и велел наблюдать за подходами. Он смутился и пообещал, что обязательно научится хорошо ползать. Зря я, конечно, на него наехал. Ведь представить, что ему, заслуженному мехводу, [176] в совершенстве освоившему и «бэтэшку» и «двадцать шестой», [177] и даже новейший «Т34», придется, как простой «махре», ползать на брюхе, он не смог бы полгода назад и в страшном сне. Сплошное неуважение к сверхсрочникупрофессионалу.
176
Механикводитель танка.
177
Имеются в виду танки «БТ» и «Т26».
Ну, хватит лирики, до моста уже полсотни метров.
Прикорнув за чахлыми кустиками, я достал карманный бинокль.
«Ага, судя по всему, немцы урок выучили, – мелькнула в голове мысль. – Еще пару недель назад такой незначительный мостик охраняло хорошо, если отделение, а то и вообще – поставили бы по часовому с каждой стороны и раз в два часа привозили бы смену».
Сейчас же я насчитал девять человек. И это только в бодрствующей смене! Даром, что до Минска отсюда двадцать камэ, а почти взвод на охрану отправили, причем, насколько я смог разглядеть в оптику, не тыловиков великовозрастных, а молодых зольдатиков, в самом соку. Что, с одной стороны, не может не радовать, а с другой – здесь и сейчас, лично мне, добавляет проблем. Радует, естественно, тем, что они, молодые здоровые лбы, не идут сейчас к Гомелю или Витебску, а сторожат эти самые «три бревна, два кола» глубоко в тылу. Огорчает же то, что там, где тридцати или сорокалетний вояка за наградами не рвется – ему бы вздремнуть по холодку, а вот молодой и рьяный питомец гитлерюгенда спички в глаза вставит, но «бандитского комиссара» высмотрит!
Но периметр забором или колючкой вы, господа нехорошие, обнести забыли, а туман сегодня плотненький…
…Хорошо, что мостик тут чахлый – полутора пуда тротила за глаза хватит, чтобы снести его к чертям собачьим. И будем надеяться, что тиканья простых деревенских ходиков бдительные часовые не услышат. Зря, что ли, они в ватное одеяло завернуты? Собственно, мина потому такая тяжелая и получилась, что Бродяга хитростей всяких понавертел. Сработать она должна через строго определенный промежуток времени, но, если какойнибудь шибко глазастый немец заметит наш «подарок» и решит чтонибудь с ним сделать, то мне жаль того немца. Спец, конечно, разберется, но мы надеялись, что такового поблизости не окажется.
Так, вроде все тихо, никто в мою сторону не пялится, а потому поползу я себе вперед, накидочкой маскировочной укрывшись.
Как там у Маршака было? «Шаг – остановка, другой – остановка… по хрену мне, что у немца винтовка…»? Отставить неуместное стихоплетство! Так и здесь, только «шаг» на «ползок», ну, или на «метр» заменить. Хотя метр вряд ли, полметра. Метр в минуту – хорошая скорость для такой ситуации, а я ее превысил раза в два. «Ага, перехватит тебя сейчас „ГАИ для пластунов“, тогда штрафом не отделаешься – мигом
Тридцать семь минут прошло, и я уже под мостиком. Часовые на мосту устав в полный рост нарушают – треплются о какомто неизвестном мне Франце и вспоминают, как весело проводили время в Любеке. Не зря говорят, что часовой, несущий службу в соответствии с уставом, – беда для диверсанта. Если бы они не болтали – получили бы шанс услышать мою возню, ведь эту «дуру» ворочать бесшумно сложновато. А так – река журчит, фрицы трындят, а я веревочку через балочку перекинул и знай себе «бонбу» к опоре прикручиваю. Тьфу, сам не заметил, как в стиле героев «Бумбараша» думать начал. Ничего, вот вылезу отсюда и заору во весь голос: «Ничего, ничего, ничего! Сабля, пуля, штыки – все одно!» И сапогом немца по морде – хрясь! Уф, примотал. На часах – без двенадцати пять. Теперь цепочку аккуратно вниз, стрелку минутную отломить, часовую – на «пять минут первого» поставить, стопорпредохранитель снять, шнурок, к одеялу пришитый, сквозь чеку пропустить… Можно и домой, жаль только название той пивной, что немцы нахваливали, не запомнил! Чтото со львом и его хвостом связанное… Ну и хрен бы с ним, все равно пиво в Германии пить будем. Не я – так другой, вон, Мишка Соколов, к примеру…
Иногда уйти от объекта сложнее, чем подобраться к нему, и в данном случае «иногда» значит «почти всегда». Но не в этот раз. И спустя четверть часа я уже подползал к Мишкиной нычке.
С нашим танкистом все было типтоп, я, перевалив через бугорок, совсем уж было собрался, передохнув пяток минут, двинуть в обратный путь, как мое внимание привлекла армейская легковушка, остановившаяся у моста. Нет, машины по дороге ездили и до этого и весьма мне помогли, отвлекая своим шумом охрану, но этато остановилась у поста…
– Миш, дай бинокль! – вполголоса приказал я.
«Так, „кюбель“ [178] стандартный, армейский… Вон и „WH“ [179] на номере… – рассуждал я про себя, разглядывая машину в оптику. – Так, стоп! А это что за на фиг?» – Из задней части «легкового автомобиля для перевозки личного состава», как пафосно именовали эту колымагу немцы, торчала совсем нештатная антенна радиостанции. Я перевел взгляд на вылезшего из машины немца. Две сотни метров – для хорошего бинокля не расстояние. Я даже выражение его лица и петлицы рассмотрел. И ни то ни другое обычными не были. Выражение лица было слишком властным, а петлицы слишком эсэсовскими! А член данной организации, приехавший на армейской машине, в свете предстоящих событий мог означать только одно – проверку на маршруте!
178
Сокращение от «кюбельваген» ( Kubelwagen), дословно – «автомобиль с ковшеобразными сиденьями», название класса легковых армейских автомобилей в Германии. Ближайший аналог – джип, но кюбельвагены необязательно были полноприводными внедорожниками. Выпускались в сотнях вариантов всеми автомобильными компаниями рейха.
179
Означает принадлежность транспортного средства к сухопутным войскам Германии – вермахту. Машины люфтваффе имели литеры – WL, а Военноморского флота – WM. Автотранспорт СС маркировался соответствующе – SS. Почти все учреждения Третьего рейха также имели свои номера: ОТ – Организация Тодта, DR – Имперские железные дороги (Deutsche Reichsbahn), RP – Имперская почта (Reichpost), Pol – полиция порядка (орпо).
Первым побуждением было крикнуть «Ура!» и захлопать в ладоши. «Гиммлер всетаки приехал!» – иначе что здесь этот унтерштурмфюрер делает в пятьто часов утра?
Вторым – разузнать, что будет дальше.
Я пару раз беззвучно соединил ладони, а потом шепнул Соколову:
– Ложись! Минут пятнадцать подождем.
По губам читать я не умел, тем более понемецки, но пантомима была достаточно выразительна: начальник поста – пехотный унтер – докладывал, стоя по стойке смирно, а эсэсовец время от времени задавал короткие вопросы. Наконец, спустя восемь минут, унтерштурмфюрер отдал команду «вольно» и отошел к своей машине. Оттуда ему немедленно протянули микрофон и наушники, и он принялся докладывать, как я догадался, «наверх». Эсэсовский лейтенант уложился в три минуты, а затем, вернув своему подчиненному радиопричиндалы, развил бурную деятельность: повинуясь взмахам его руки, четверо солдат спустились с дорожной насыпи и скрылись в кустах. «Ага, секреты выставили! – догадался я. – Так поздно уже, братцы! Даже если цистерну боржома выдуете – почки все равно тютю!» – мы в очередной раз переиграли противника по темпу, так что можно и позлорадствовать.