Перекрёстки судеб человеческих
Шрифт:
– Но мы же не с ними жить будем, а своей семьёй, у нас своя упряжка образуется, – попыталась возразить Ирина, но сделала это так робко и неуверенно, что и сама себе не поверила.
– Ой, ли? – с иронией протянула Галина, но добавила вполне серьёзно: – Даже если и своей семьёй, но в Радужном, от этого ничего не изменится.
– Я не знаю, что там говорит обо мне Катерина, на что она рассчитывает, только давайте не будем ставить знак равенства между ней и матерью.
– Не будем, – согласилась Галина. – Сама-то мать ни до чего такого бы и не дотумкала, однако дочь ей, что хошь, втемяшит. В этой семье Катерина всеми верховодит, она – всему голова.
– А Николай Семёнович тогда кто?
– Кто
Повертев чайную ложку в руках, Галина продолжила свою мысль:
– Егор – неплохой парень, лучшего мужика желать не надо. А уж что касается работы, так в механизмах он царь и бог! – в голосе явственно чувствовалась гордость за соседа. – В общем, смотрите сами, Ирина Павловна, вам жить. Но лично мне будет жаль, если вы свою голову в ярмо засунете и будете вместе с Николаем и Егором воз тащить. Люди уже и так смеются, мол, Вершковы не только за прошлые долги парня терапевту отдают, но и за предбудущие вознаграждения.
По лицу Ирины вновь пошли багровые пятна, и, заметив это, Галина пояснила:
– Не над вами смеются – над ними.
Она вздохнула и завершила разговор:
– Спасибо ещё раз за маму и за чай.
Помолчав, виновато добавила:
– Не обижайтесь, что не смогла умолчать. Я старше вас, родилась здесь и почти состарилась, так что всё про всех знаю. Да и кто, кроме меня, вам глаза откроет? А если и откроют, то могут и Егора выставить в неприглядном виде, хотя он того не заслужил. Ладно, пойду. Скоро светать начнёт. Подумайте над тем, что я сказала. Крепенько подумайте! Уезжать вам с Егором надо подальше от его родных.
Заперев за гостьей дверь, Ирина, раздавленная и опустошенная, долго сидела возле тёплой печки. Слишком насыщенными были минувшие сутки: разговор с матерью Егора, подлый удар в спину от Катерины…
Неужели всё, что Ирина узнала от Галины, – чистая правда? Похоже, да. Во всяком случае, насчёт денег.
Ирина слепой не была и, конечно же, видела, что у Егора и в пир, и в мир была только итээровская куртка да старая кроличья шапка, а его сестра-студентка одевалась не в пример ей, работающей Ирине. Видеть-то видела, да как-то не придавала этому значения. Было правдой и то, что весной Дарья занимала деньги у Ирины, чтобы купить для дочери кожаную куртку, очень модную в этом сезоне. Ирина, понадеявшись на обещанный скорый возврат долга, тогда почти всю свою месячную зарплату отдала, а сама сидела на воде и хлебе. Хорошо хоть сынишка в садике нормально питался. А долг ведь и впрямь не возвращён по сей день, хотя прошло полгода. Более того, о нём даже не вспоминают. Выходит, не без основания люди смеются, что Вершковы ей отдали Егора за долги? Выходит, правду говорит Галина, что корысть – основа отношения Дарьи и Катерины к ней, Ирине?
Господи! Стыдно-то как! Почему она раньше всего этого не замечала? Почему даже тот случай со злосчастным подарком для её сынишки прошёл мимо сознания?
Однажды в день получки Егор, не заходя домой, прямо из конторы пришёл к ней. И не с пустыми руками – с шоколадкой и с игрушечным КАМАЗом для Кирюши. А через час прибежала его сестра, десятилетняя Раиска, и залпом выпалила:
– Мама приказала немедленно идти домой, а то ты уже по магазинам шастаешь, тратишь деньги незнамо на кого.
Посёлок хоть и большой, но слухи там очень мобильны – весть о «преступном» деянии Егора, самовольно потратившего пару рублей, быстро дошла до его дома. Конечно, вряд ли Райке было велено говорить то, что она сказала. Наверное, ей наказали просто позвать брата домой. Но ребёнок есть ребёнок, и произнесла она то, что запомнила из услышанного от кого-то
Когда Егор месяц назад сделал ей предложение, она пообещала подумать. Любит ли Ирина его, она и сама не знает. Но он ей нравится. Уравновешенный. Добрый. Покладистый. Кирюша к нему потянулся. Где лучшего мужа сыскать? По любви она уже замуж выходила, может, теперь достаточно и симпатии?
Да, видно, не судьба… Сражаться за Егора с пятью золовками? Нет, это не для неё, это ей не под силу. Не борец она, не борец. Да и за что ей бороться? За любовь? Так, вроде, и нет её, любви-то. Но если нет любви, тогда почему ей так больно при мысли, что Егора может больше не быть в её жизни? А если взять и назло Катерине выйти замуж?
Ирина вымученно улыбнулась этой бредовой идее. Нет, это же надо до такого додуматься: выйти замуж, чтобы кому досадить? Она с детства уверовала в то, что родительское благословение – это не просто красивый обряд, а залог счастливой семейной жизни. Не будет его – не будет и счастья. А разве благословят родители Егора их брак? Как же! Мать уже «благословила».
Что ей ответить Егору, если, сказав «да», она поставит его между двух огней, заставит его метаться между ней, Ириной, и той семьёй? А как произнести «нет»? Одни вопросы – и ни одного ответа…
До возвращения Егора с областного семинара инженерно-технических работников лесного хозяйства оставалось два дня.
Глава 7
Катерина – второй ребёнок в многодетной семье Вершковых. Родилась она слабенькой, в детстве часто болела, что и сделало её положение особым. Конечно же, Дарья любила всех своих детей, но всё же львиная доля материнской любви досталась именно этому ребёнку.
Очень рано Катерина поняла, что ласковый телёнок двух маток сосёт, и именно эта поговорка на всю жизнь стала её нравственным кредо. Ничем Катерину Бог не обидел: ни умом, ни красотой – и мало кто из окружающих, глядя на обаятельную, умную, весёлую девушку, звонкоголосую певунью и хохотушку, смог бы даже заподозрить, что за красивой оболочкой скрывается черствая, самовлюблённая эгоистка. Видно, забыли силы небесные вложить в эту оболочку сердце доброе, любящее, сострадающее.
Она постоянно окружена подругами и друзьями, она всегда говорит людям то, что они хотят от неё услышать. С кем-то поспорить или – боже упаси! – поругаться? Да вы что?
Кое-кто, безусловно, догадывался о её лицемерии, кто-то откровенно говорил об этом вслух, но для большинства жителей посёлка Катерина, приятная во всех отношениях, являла собой образец целомудрия, порядочности и всех остальных моральных принципов и добродетелей. Галина Кузнецова как раз и была одной из тех немногих, кто видел этот «образец» во всей его неприглядной сути.
Как-то раз, зайдя к соседям, женщина застала Дарью и четырнадцатилетнюю Тамару за ручной стиркой белья, а шестнадцатилетняя Катерина в это время валялась на кровати с книгой. Стиральная машина была в то время дефицитом, не в каждом доме имелась, не было её и у Вершковых. А семья-то большая, за Катериной ещё четыре сестры и два брата подрастали. Егор в то время в институте учился, отец с утра до вечера в лесу – он вальщиком работал, и Дарье приходилось одной и воду таскать, и стирать, и за скотом ухаживать. Всё сама, всё сама. У Катерины, видите ли, при стирке от хозяйственного мыла и порошка кожа на руках сохнет и чешется, а в стайке так тошнит, что может – не дай бог! – даже вырвать! Теперь хоть малые подросли, помогают. А у той и по сей день от домашней работы то тошнота, то рвота, на огороде её солнце нещадно печёт, на покосе комары кусают.