Перекрёстки судеб человеческих
Шрифт:
Она вошла в здание больницы, поздоровалась с тремя женщинами, сидящими у дверей терапевтического кабинета, и открыла дверь – Любови Яковлевны, которая приходила раньше всех, в кабинете не было. Время приёма приближалось, оставалось всего пять минут. Надо у Ивана Степановича спросить, что ей предпринять: начать приём самостоятельно или дождаться Любовь Яковлевну?
А Любовь Яковлевна в это время сама входила в кабинет главврача.
– Ваня, дай мне отпуск без содержания, – поздоровавшись, она прошла к столу и положила
Тот удивился:
– Так у тебя же два или три месяца назад был очередной? Почему не использовала? Тогда тебя могла и Фаина подменить. Она хоть и фельдшер, но иному врачу сто очков наперёд даст. А сейчас кто за тебя останется? Не дам, и не проси!
– Слушай, друг любезный! – вспылила женщина. – Я у тебя за все эти годы хоть что-нибудь просила?
– Нет.
– Так чего ты тут выкаблучиваешься? Или власть надо мной решил продемонстрировать?
– Это ты зря, – обиделся Иван Степанович, – я власть даже перед техперсоналом не демонстрирую. Но ты не ответила на главный вопрос: кто за тебя останется?
– Ирина и останется. Она девка с головой. Вот сегодня ещё проверю её на Катьке Вершковой, та уже в коридоре ошивается, если не ошибётся наша молодуха, то за себя и оставлю. А ошибётся – выпру её к такой матери и заберу заявление.
– Ты бы, Любовь Яковлевна, помягче с ней, совсем девчонку зашугала, ты хоть свой кнут-то чередуй с пряником.
– Без тебя знаю, не дура! – отрезала Любовь Яковлевна. – Сегодня всё и решится: пройдёт испытание – начну давать ей и пряники… по кусочку.
– Испытание-то в чём заключается? – осторожно поинтересовался Иван Степанович. – Что за авантюру ты замыслила?
А, пустяк, – она беспечно махнула рукой. – Какая авантюра? Больным Ирина диагнозы уже почти безошибочно ставить может. А удастся ли ей отличить мнимого больного от настоящего? Катька-то чего к нам пожаловала? Она же здоровая кобылица, на ней пахать можно! Не так уж трудно догадаться, что за освобождением от сельхозработ припылила – сентябрь на дворе, студентов скоро в колхозы на картошку погонят. Вот эта девица и…
Стук в дверь прервал обвинительную речь Любови Яковлевны по делу недостойного поведения Катьки-кобылицы, позорящей честь советской студентки и комсомолки.
– Войдите!
Ирина смутилась, увидев Любовь Яковлевну, но та поняла, почему стажёрка пришла к главврачу и махнула рукой:
– Идите в кабинет, Ирина Павловна. Я сейчас буду. Приём начнём вместе и ровно в девять.
Катерина вошла в кабинет первой, поздоровалась и тут же выдала в адрес Любови Яковлевны кучу комплиментов: какая она умница, какая она пробивная, это же надо – зубного врача для их больницы выбила, весь посёлок только и говорит…
– Ты, голубушка, песни петь сюда явилась? – не совсем деликатно перебила её адресат дифирамбов. – Я от твоего пения сегодня до трёх утра заснуть не могла – живу-то возле клуба,
Слово «больные» Людмила Яковлевна выделила особо. «Странно, с пациентами она всегда ведёт себя корректно и сдержанно». Ирина с недоумением посмотрела на Людмилу Яковлевну и занялась Катериной.
– Что беспокоит?
Девушка присела на стул и пожаловалась на давление. Оно, действительно, было высоким, но на лице признаков гипертонии обнаружено не было: ни багровости, ни бледности. Да и активность пациентки вызывала сомнение.
– И часто у вас бывает такое давление?
– Ой, по-всякому. То низкое, то высокое. Иногда так поднимется, что прямо голова раскалывается.
Катерина подняла на Ирину свои честные-пречестные глаза, и ту, как молнией, ударило: зрачки! Как же она сразу не обратила на это внимания?
– Я сейчас выпишу направление на анализы, обследуем вас. А пока вот вам назначение в процедурный кабинет, там вам укол поставят, чтобы снизить давление.
Катерина взяла бумажку, но уходить не спешила.
– Мне бы справку…
В прищуренных глазах Любови Яковлевны затаилась насмешка. Она повертела в руках авторучку, положила её стол.
– А как у тебя с почками? Год назад, помнится, имелось подозрение на пиелонефрит? Подлечила их, или как?
Девушка что-то хотела сказать, но Любовь Яковлевна жестом руки остановила её объяснения.
– Слышь, Пугачёва, ты пока в коридоре побудь, а мы тут с Ириной Павловной обсудим твой, гм, диагноз.
«Вот старая ведьма! Придётся, видно, как и в прошлый раз, на картошку ехать. Хоть бы на пенсию скорее ушла! Вообще-то, эта чокнутая ветеранка и так, кажется, давно на пенсии», – подумала Катерина, закрывая за собой дверь.
– Пишите ей справку об освобождении от сельхозработ, – приказала Любовь Яковлевна.
– Да вы что, Людмила Яковлевна! Она же крепкого кофе наглоталась, чтобы давление поднять! Посмотрите на её зрачки! – и рассеянно добавила: – Одного не пойму, где она такой дефицит достала?
– Спасибо, просветили, – фыркнула наставница и откинулась на спинку стула. – Я это ещё в коридоре заметила. Где кофе достала, удивляетесь? Так тут как раз всё просто: Людмила, тётка её московская, им присылает всякий дефицит.
А справочку вы, Ирина Павловна, ей всё же сделайте. Толку на сельхозработах от девицы всё равно не будет, она там только парней перессорит, да государство зря харчи потратит на эту лентяйку.
– А что у неё с почками? – поинтересовалась Ирина, выписывая справку.
Любовь Яковлевна засмеялась и пообещала рассказать, но только в минуту досуга. В коридоре ждали больные.
– Вы справку ей сами вынесите, не хочу её ещё раз в кабинете видеть, настроение себе портить в самом начале рабочего дня.