Перекрёстки судеб человеческих
Шрифт:
– Не рановато. Пусть привыкает, – спокойно ответила Лена.
Теперь онемела и Наталья.
Толя уже был готов пойти в атаку, но Лена улыбнулась ему и тем самым предотвратила взрыв. А потом она повернулась к Наталье и терпеливо разъяснила ей прописные истины:
– Она не только твоя мама, но и Толина, значит, и моя. Мы ведь скоро поженимся, правда, Толя?
Обрадованный Толя закивал головой. Он пока не мог сделать Лене официального предложения – ждал обещанной директором квартиры, да и отказа побаивался, а тут всё разрешилось само собой.
– А жить где
– Как где? – удивилась девушка. – С вами, конечно. Кто-то из детей завсегда остаётся с родителями, чтобы ухаживать за ними, когда они станут старыми. Наташа живёт отдельно, значит, останется Толя, потому что больше некому.
Лена обвела всех своими огромными чистыми глазами и добавила:
– Но если вы против, то у моей бабушки поселимся. Она согласится.
– Да мы не против, – ответил отец. – Садись, дочка, матери Наташка поможет.
Всю дорогу от дома Ильиных до дома старой Иванихи Лена шла молча, на вопросы Толи отвечала односложно и явно невпопад.
– Ленка, что с тобой? Всё же было хорошо.
Девушка остановилась, повернулась к нему и прошептала:
– Толь, а я ведь сегодня первый раз в жизни сказала «мама»…
Она уткнулась лицом в его плечо и тихо заплакала.
А в это время в доме Ильиных обстановка опять начала накаляться.
– Да неужто, окромя этой Чумы, ему другой девки не нашлось? – причитала Ильиниха. – За какие грехи мне такое наказание?
– А ты в памяти поройся, глядишь, и отыщешь, – пряча улыбку в усах, посоветовал жене Илья Кузьмич и тут же стал серьёзным:
– Вот чего вы, бабы, на девчонку взъелись? Кому из вас она насолила-то?
– Грубая, кому хошь, нахамит. В общем, прошла и Крым, и Рим, весь посёлок только от одного её имени лихорадить начинает. Как такую оторву в наш дом брать? Да она же всех нас в бараний рог скрутит! – возмутилась Наталья.
Прищуренные глаза отца буквально пробуравили дочь и ничего хорошего не пообещали.
– Вообще-то, она не в ваш с Федькой дом войдёт, а в наш с матерью. Рим с Крымом прошла, говоришь? Так это ты брось, это ты при мне даже поминать не смей! Забыла, как про тебя грязную сплетню по посёлку пустили? Забыла, как тогда белугой ревела и грозилась руки на себя наложить, если имя твоё опять чистым не станет? Только у тебя защита была: мы с матерью, Анатолий, Федька. А Ленке чем защищать себя от разных сволочей, если не грубостью? Была бы мягкой да деликатной – слёзами бы давно на нет изошла.
– Ни одна уважающая себя девушка не ввалится так бесцеремонно в дом парня, с которым дружит, – Наталья стояла на своём.
– Да-да! А ещё и заявила, что собирается здесь поселиться! – поддержала её мать.
Отец укоризненно покачал головой.
– Вы бы, бабы, подумали своими куриными мозгами, каково было девчонке сегодня к нам прийти? Думаете, она надеялась, что мы её тут хлебом-солью встренем? А ведь пошла! Потому что любит нашего Анатолия, потому что мира нашему дому желает. Не хочет она, чтобы из-за неё мы ругались промеж собой да парня
На Анатолия гляньте, дуры безмозглые! Вы раньше его таким счастливым видели? Нет. Так какого рожна душу ему травите? Разве мы с тобой, мать, не для того живём, чтобы у наших детей лица светились и глаза блестели?
– Наташа правильно про бараний рог сказала. Она же, поди, всем командовать тут возьмётся?
Ильиниха всё ещё сопротивлялась, хотя где-то в глубине души не могла не согласиться с правотой мужа.
Илья Кузьмич расхохотался:
– Так вот, оказывается, чего ты боишься! Боишься потерять свою командирскую должность! А ты не теряй, ты просто передай её невестке – и делу конец. Будя, накомандовалась! Пора и отдохнуть. Спиной своей, наконец, займёшься, а то сколь уж лет на неё жалобишься, а до обследования дело не доходит.
– Кто же за хозяйством ходить будет, начни я по больницам ездить, – вздохнула Ильиниха.
– Вот видишь, как вовремя у нас невестка появилась?
– Да она, поди, и коровы-то в глаза не видела, доить не умеет, – сомнения всё ещё одолевали женщину, но это было уже что-то другое.
– Коровы не видела? Покажешь! Доить не умеет? Научишь! – твёрдо сказал Илья Кузьмич.
Он встал с дивана, потёр затёкшую поясницу.
– Всё, дискуссия окончена раз и навсегда! Все слышали? А я пойду в гараж, проверю кой-чего в своём КРАЗе.
– Так у тебя же по скользящему графику завтра выходной, вот завтра и проверишь. Чего сегодня-то на ночь глядя туда переться.
– Завтра хочу вместо Анатолия в рейс пойти. Пусть они с Ленкой заявление в сельсовет отнесут, чтобы всё по-людски было.
– Сговорились! – ахнула жена.
– Пока нет, – улыбнулся муж. – Вот он вернётся со свиданки, тогда и сговоримся. Ладно, мать, мне пора. Надо ещё механика предупредить о замене. Ты тут не скучай без меня. А заскучаешь – в клуб на танцы сбегай.
Он подмигнул ей вышел из дому.
– Придумает же, «на танцы»… – проворчала она ему вслед и тоже улыбнулась.
Назавтра Толя пришёл в столовую, где Лена работала поваром, и они отправились в сельсовет подавать заявление.
Справлять свадьбу или обойтись семейным застольем – мнения разделились, причём, поровну.
Отец, зять и Толя требовали пиршества, а женщины настаивали на скромной вечеринке.
И сколько ни уговаривала Лена своего будущего мужа отдать свой голос в пользу женской команды, какие веские аргументы ни приводила, тот оставался непреклонен.