Перекрёстный огонь
Шрифт:
Тикако прочно запомнила это наставление. Репутацию «душеведа» она не заработала, но этот совет неоднократно помогал ей в работе и в жизни.
Так произошло и на этот раз. Тикако не пропустила то мгновение, когда взгляд Макихары внезапно словно ушел в себя, и наблюдала, как он поспешно отвернулся от того, что он там увидел, и снова сосредоточился на ней.
«Что он вспомнил в этот миг? О чем мы только что говорили? Пирокинез. А что, если?..»
— Макихара, — настойчиво спросила Тикако, — вы что, сами обладаете этой способностью?
Ее собеседник выглядел так, будто она вылила
— Ведь дело в этом? Именно поэтому вы так уверенно говорите о реальности пирокинеза?
Макихара уставился на нее — и вдруг разразился хохотом.
— Ну ладно-ладно. — Тикако тоже рассмеялась и перевела дух. — Значит, дело не в этом?
Официантка не сводила с них глаз, даже шею выворачивала, чтобы рассмотреть получше. Она схватила кувшин с водой и направилась к ним.
— Значит, дело не в этом, да? — повторила Исидзу для полной уверенности, и на сей раз молодой человек покачал головой:
— Нет, я такой способностью не обладаю.
— Ну, тогда, должно быть, кто-то из ваших близких?
Макихара дернулся как от удара. «Вот оно, можно сказать, почти в яблочко!» — отметила Тикако.
Официантка переводила взгляд с одного на другую. Она подлила еще воды в их стаканы и не торопилась уходить.
— Сын у меня любитель научной фантастики, — пояснила Тикако. — Любит книги и фильмы, даже собрал неплохую коллекцию видео. Так что я не впервые слышу о таких вещах, как экстрасенсы или сверхъестественные способности, может, знаю немного больше обычной пожилой дамы.
— Сколько лет вашему сыну? — спросил Макихара.
Может, она и ошибается, но он явно обрадовался возможности сменить тему беседы, вон даже плечи расправил.
— Двадцать. Он учится в университете в Хиросиме, так что мы с ним видимся только под Новый год. С мальчиками всегда так. — Тикако посмеялась и отпила глоток воды. — Макихара, вы ведь о чем-то вспомнили, правда?
Молчание.
— О чем-то, что связано со всем этим? По крайней мере, так мне показалось с минуту назад. Что-то случилось лично с вами? И это имеет отношение к пирокинезу?
— Лично… — пробормотал Макихара то ли ей в ответ, то ли самому себе.
— Да? Я права? И вы вспомнили об этом только что?
— Вы что, умеете мысли читать? — Молодой детектив слегка улыбнулся.
— Вовсе нет. Просто один прием, которому меня когда-то научили.
— Уходим отсюда. — Макихара внезапно схватил чек и поднялся.
— Но мы ведь не закончили разговор?
— Лучше, если мы продолжим не здесь. Вы ведь следователь, может, вам полезнее взглянуть на место, где все произошло?
Макихара вел машину на север Токио, в основном сохраняя молчание. На все попытки Тикако он отвечал одно и то же:
— Подождите, скоро доедем.
Движение на дорогах было плотное, и они добирались до места почти час. Когда он наконец сказал: «Здесь» — и затормозил, они только что свернули с шоссе Медзиро возле эстакады Тойотама и находились примерно в пяти минутах езды от Сакурадаи.
Тихий жилой район. Близ дороги стоял знак «Осторожно: дети». Слева располагался небольшой парк: листья с деревьев полностью
Макихара без усилий перешагнул через невысокий бетонный парапет и направился прямо к качелям. Тикако, для которой парапет оказался непреодолим, дошла до входа и уже оттуда последовала за коллегой. На качелях дети раскачивались так сильно, что цепи скрипели, и Тикако с опаской поглядывала на них. Молодой человек остановился неподалеку от качелей и засунул руки глубоко в карманы пальто.
— Это произошло здесь? — запыхавшись, догнала его Тикако.
— Я здесь вырос, — кивнул Макихара. — Наш дом находится в пяти минутах ходьбы отсюда. Этот парк разбили, когда я еще был совсем малышом, и мы играли здесь. Теперь он выглядит куда роскошнее, но здесь и раньше росли деревья и цвели цветы, а качели висели именно на этом месте. — Он кивком указал на скамейку поблизости. — И скамья та же самая.
Он явно намеревался ответить на вопрос Тикако. Несмотря на холод, она присела на скамейку.
— Ровно двадцать лет назад я уже перешел в школу старшей ступени — мне тогда исполнилось четырнадцать. Все произошло в конце года, тринадцатого декабря. Как раз в разгар экзаменов. — Его рассказ походил не столько на воспоминание о далеком прошлом, сколько на зачитывание милицейского протокола. — Был вечер, примерно половина шестого. Время зимнее, так что солнце уже зашло и совсем стемнело. Все дети разошлись по домам. Один лишь Цутому качался на качелях.
— Цутому?
— Да, мой младший братишка. Учился во втором классе.
— Совсем маленький.
Дети на качелях радостно взвизгивали, взмывая вверх. Макихара некоторое время смотрел на них, потом повернулся к Тикако:
— Он приходился мне единокровным братом. Моя мать умерла вскоре после моего рождения. Отец растил меня несколько лет один, но к тому времени, когда я пошел в школу, он женился во второй раз. На матери моего братишки. — Детектив зябко поежился, передернул плечами, тряхнул головой и продолжил рассказ: — У нас с мачехой отношения сложились не так, как случается в некоторых семьях, — скорее даже, наоборот. Может, она хотела, чтобы я не ощущал себя одиноким и заброшенным, но она была добра ко мне, даже слишком… Зато собственного сына, моего брата, держала в ежовых рукавицах. Так что ко второму классу Цутому стал, что называется, проблемным ребенком.
В тот день Цутому вернулся из школы, расшалился и что-то там разбил. Мачеха вышла из себя и напустилась на него так, что брат просто сбежал из дому. Она сказала: «Пусть себе болтается, никуда он не денется, все равно придет домой», но я видел, что на самом деле она переживает за него, а потому пошел его искать. Такому малышу идти особенно некуда, и я быстро обнаружил его здесь, в парке, надутого и разобиженного: он раскачивал качели изо всех сил.
Он заметил, что я иду за ним, раскачался еще сильнее, потом спрыгнул и кинулся бежать со всех ног. Я кричал ему вслед что-то вроде: «Уже темно! Пора домой!» — а он орал в ответ на бегу: «Ненавижу тебя! Убирайся!» Быстроногий мальчишка был — успел убежать на порядочное расстояние. Затем вон там, где сейчас песочница…