Переломный момент
Шрифт:
– Ах, да, оргазм, – вспомнила Мальвина. – Действительно, странно во время оргазма паспорт спрашивать.
– Скажите лучше, вы же всё знаете, это любовь? – Лера с надеждой посмотрела на умудрённых возрастом подружек.
– Ну как тебе сказать.
– Смотря с какой стороны смотреть.
В этот момент во входную дверь позвонили. Лера кинулась в прихожую.
– Это он! Я в дверях записку оставила.
За дверью оказался не он, а лучшая подружка Мальвины, популярная писательница тех самых дамских романов про коварного графа и соблазнённую горничную,
Мальвина вернулась к роялю и продолжила бренчать «Чижика-пыжика».
– Вы не представляете, что там творится! – писательница ввалилась в гостиную, заполнив собой практически всё пространство. Она была большая во всех смыслах и очень громогласная. В руках она держала коробку с пирожными.
– О, пироженки! – обрадовалась Мальвина.
– А кто потом будет от хип-хопа падать? – укоризненно поинтересовалась Галина Ивановна.
– А что там делается и где? – поинтересовалась Лера из вежливости. Она раздумывала, уйти ей или остаться? Если уйдёт, то наверняка будет плакать, зато если он вернётся, то она уже будет тут как тут.
– Цены, деточка! Это космос какой-то. У врача вчера была. Почему я не врач?
– Да, почему ты не врач? – спросила Мальвина.
– Потому что в наше время в медицинский брали только штаны. А ведь из меня мог бы получиться прекрасный доктор.
– Штаны? – не поняла Лера
– Да, особей мужского пола, так сказать, самцов. – Писательница достала из сумки какое-то приспособление и стала испускать из него дым. Сразу вспомнилось: «моя бабушка курит трубку, трубку курит бабушка моя».
– В самцах нет ничего плохого, мне они нравятся, – сказала Мальвина, взялась за свои сигареты и тоже стала испускать дым. Однако, в отличие от дыма писательницы дым Мальвины имел запах.
– Вот Барсик, к примеру, тоже самец, – сообщила Галина Ивановна, – чем не доктор? Всегда утешит, причём совершенно забесплатно.
– Разве что Барсик, – согласилась писательница про графов. – Но в целом самцы правят миром, и как-то у них не очень получается.
– Может быть, и не очень, но дай тебе власть, ты и не такое устроишь. Вон всех своих персонажей как замордовала. Я твой последний роман с трудом дочитала, умерли все: и самцы, и самки. И вообще, почему ты пишешь, что все актрисы истерички. Это ты на меня что ли намекаешь? – Мальвина надула губы.
– Вот почему все считают, что я непременно чего-то про них сочиняю, у меня все образы собирательные, это, во-первых, а во-вторых, я ничего такого не писала, что все истерички, я писала, что некоторые. Вот глянь на себя, разве ты истеричка?
– Намекаешь, что я плохая актриса? – Мальвина насторожилась, и Лере показалось, что та запросто может вцепиться писательнице в глаза.
– Наоборот! – возмущённо заявила писательница. – Тебе хватает таланта не быть истеричкой, а кому не хватает, те заполняют, так сказать, пробелы, подведя под это базу, что хороший актёр как оголённый провод. Дурак он, а не провод.
–
– Угомонишься ты сегодня или нет? – рявкнула на неё Галина Ивановна.
– А у Марата никак опять с деньгами плохо? – поинтересовалась писательница, глядя на новую картину в гостиной Мальвины. Картина появилась недавно, и Лере очень нравилась, на картине в смутном сумраке каких-то закорючек проступало мужское лицо с орлиным носом. Почти её новый знакомый, такой же таинственный.
– Угу, – согласилась Мальвина, – опять нечем аренду за мастерскую платить.
– Я вот думаю, что вы ещё не уехали как все ваши только потому, что вам со всем этим барахлом никак не удастся взлететь, – писательница тяжело вздохнула и чуть не исчезла в клубах дыма.
– Прямо скажешь, все уехали, – Мальвина хмыкнула.
– А что скажешь, не все?
– Ну, может, и все, но Мишенька никак уезжать не хочет, а я считаю, почему это я должна на старости лет лишаться любимой работы, привычной жизни, моего круга и скитаться по углам?
– Как почему? Потому что некто оказался глуп. Гораздо глупее, чем мы все думали изначально. А у нас самих горе от ума, мы с детства не любим ходить строем и маршировать. Скажите, молодёжь, – писательница обратилась к Лере, – вы любите ходить строем?
– Зачем? – не поняла Лера.
– Ну, если Родина скажет.
– Пусть сначала объяснит, куда и зачем, – буркнула Лера.
– Вот! Устами младенца глаголет истина. – Писательница явно обрадовалась ответу Леры.
– Молодёжь нынче не в духе, – вставила Галина Ивановна, – она, наконец, встретила мужчину, который делает ей хорошо, а он утёк.
– Как все самцы! А что я вам говорила? Никогда не спорьте с писателями и врачами. Ах, какой бы из меня получился врач!
– Ну, не ври, пожалуйста, не все самцы утекают, – не согласилась с писательницей Мальвина.
– Так или иначе, рано или поздно, но все, – продолжала упорствовать писательница. – Женщины дольше живут. Статистика такая.
Галина Ивановна согласно кивала головой. Она уже успела накрыть на стол к чаю и резала лимон. При виде лимона Лера поняла, что пироженки есть не будет, а вот от чая с лимоном она точно не откажется.
– Неужто и графы утекают? – язвительно поинтересовалась она у писательницы.
– Особенно графы! А почему вы про графов спрашиваете?
– А вы не про них разве пишете?
– Спаси, сохрани, помилуй! – Писательница расхохоталась. – Если б я писала про графов и про маркизу, я б сама все картины у Марата покупала и у себя в поместье развешивала. Наша публика особенно любит про маркизу, розовых пони, нахального графа, попаданцев и про покойников.
– Попаданцы и покойники это кто? – решила уточнить Лера, которая про остальных указанных писательницей персонажей всё же имела некоторое представление. Про покойников она, конечно, тоже знала, просто не понимала, что они могут поделывать в романах, чтоб о них любила читать публика.