Переосмысление заикания
Шрифт:
Но что, если я зайду слишком далеко и они разорвут контракт? Я окажусь виноват. Меня могут уволить. И что тогда мне делать? Вы уже догадались: я начал тормозить. И тем самым способом, которому я был научен, то есть заикаться и ступорить.
Благодаря этим наблюдениям я понял кое-что о базовых принципах, на которых основана психология заикания. Я пользуюсь ступорами в своей речи для того, чтобы замаскировать чувства, которые мне представляются невыгодными, либо которые мне не хотелось бы испытать. Я видел эту картину снова и снова. И напротив, когда я действительно живу в данный момент, этих вопросов не возникает вообще и я
Эти мои наблюдения относительно заикания, может быть, окажутся для вас полезны. Возможно, у вас появится желание задать себе те же вопросы. Не бойтесь, если вы не найдете ответы немедленно. Просто продолжайте спрашивать. Через какое-то время вы заметите, что одни и те же картины появляются снова и снова. Обнаружение закономерностей будет означать, что вы сможете начать что-то менять.
Когда это писалось, Дэвид Крик был физиком, живущим в Англии и пишущим книгу о заикании, которую он надеялся закончить после выхода на пенсию. Этот отрывок взят из довольно длинной статьи в Ежеквартальном Бюллетене Британской Ассоциации Заикающихся Speaking Out.
Ожидаемый ступор начинает свою жизнь, когда я мысленно заглядываю вперед и утыкаюсь в какое-то слово. Это слово может быть уже из тех, которых я боюсь, но если оно и не из таковых, то таковым становится по мере приближения к нему. За короткий промежуток времени перед тем, как я попытаюсь сказать это слово, я уже знаю, что запнусь. Я обнаружил, что эти физические процессы начинаются с противного чувства под ложечкой, ощущения дежавю: «Господи, снова затык!» Все это тянется мучительно, ощущение очень сильное и очень неприятное.
Потом я чувствую небольшую, но очень отчетливую напряженность в глотке, которую я не могу точно локализовать, но это определенно где-то в районе гортани. Может, это спазм голосовых связок? Скорее всего, нет, потому что я могу вдыхать и выдыхать, хотя напряжение присутствует. Когда я пытался сказать мое имя, это небольшое напряжение быстро перерастало в сильное, которое охватывало весь язык и горло. И явно превращалось в полновесный ступор. Сейчас я как бы растягиваю все во времени. В обычных обстоятельствах все происходит настолько быстро, что возникновение блока показалось бы мгновенным, и было бы совершенно непонятным, отчего это я вдруг повел себя столь странным образом.
Позже, во время экспериментов с телефонными звонками, я как-то решил попытаться ослабить это небольшое напряжение в горле. В первый раз это потребовало значительной концентрации и длительного времени: я сделал три вдоха и выдоха. И в конце концов я почувствовал, что напряжение исчезло, горло освободилось. Я попробовал сказать свое имя и был удивлен, когда слова «Дэвид Крик» проскочили совершенно свободно. Я был удивлен, потому что неприятное чувство под ложечкой говорило мне о ступоре. Я ждал, что стану запинаться, и настраивал сознание и тело на то, что придется иметь дело с неприятным переживанием. Полная свобода была удивительным итогом.
Дальнейший анализ привел меня к простому правилу: есть напряжение в горле – начинаю заикаться, нет напряжения – речь будет свободной. Я чувствовал, что нахожусь
Но это еще не все. По ходу дела я все более стал осознавать, что в ситуациях стресса мое дыхание становилось неровным и беспорядочным. Поначалу я этого не замечал, но потом меня озарило. Неровное дыхание было продуктом страха, паники в чистом виде. Особенно я боялся важных для меня людей. Когда мне нужно было спросить о чем-то у человека, который знал больше меня, когда меня расспрашивали или выясняли мое мнение, я опускался ниже плинтуса, я буквально дрожал от страха. А когда страх охватывал меня, то мое дыхание, моя диафрагма выходили из-под контроля и качество моей речи становилось хуже некуда.
В качестве иллюстрации: пошел я как-то в выходные в гости к родственникам. Для меня это не самая стрессовая ситуация. Я говорил очень хорошо, держал под контролем ожидаемые ступоры, пользуясь паузами и расслаблением горла. А на следующий день на работе я пошел к своему начальнику, приятному и мягкому человеку. И еще до того, как я начал говорить, на меня накатило это паническое дыхание. Это была почти гипервентиляция. Я мямлил чудовищно почти полминуты, прежде чем взял процесс под контроль. Бывало, что страх оказывался таким, что единственным способом обретения более спокойного состояния были длиннейшие паузы.
Теперь такое прерывистое дыхание у меня бывает только раз или два в день в самых стрессовых ситуациях, часто при разговоре с незнакомцами. И в этом моя заслуга. Если я вижу, что дыхание выходит из-под контроля, я представляю себе, что на самом деле это никакой не стресс, а самая обычная речевая обстановка. Я уверен, что раньше такое лихорадочное дыхание из-за страха возникало намного чаще, и способствовали этому безуспешные попытки применения «корректировки запинок», «спокойного выдоха» и других методов.
Самая моя частая проблема это речевая судорога, которая, похоже, вызывается боязнью отдельных слов. Ступоры могут возникать каждые несколько секунд. Они не зависят от диафрагмы в том смысле, что дышу я в этот момент совершенно ровно, хотя в горле есть проблемы. Обычно я борюсь с ними сериями коротких пауз, в течение которых быстро расслабляюсь. Конечный результат может звучать как нерешительная речь либо колебание, в то время как на самом деле я делаю паузы и расслабляюсь.
То, что я сказал, пригодится не всем. Кто-то избегает слов, кто-то не предчувствует сложностей, кто-то запинается вовсе не так, как я. Однако, думаю, есть много заик, у которых все происходит примерно так же, как и у меня.
Избранное из интернет-переписки между мной и Эндрю Рисом, которому в ту пору было 24 года, и жил он в Уэльсе, а социологию и психологию изучал в университете Суонси. Эндрю отмечает следующее. «Я заикался с тех пор, как себя помню, но до 16 лет это были случайные запинки. А потом мое заикание усилилось. Ныне наблюдения дали мне совершенно новый взгляд на заикание. Я больше не смотрю на то, что со мной творится, как на заикание, и это позволяет мне воспринимать себя и мир совершенно по-новому».