Переписка 1826-1837
Шрифт:
Ж.
Адрес: Александру Сергеевичу Пушкину
[М]илостивый [государь]
Monsieur le Baron,
Avant tout permettez-moi de faire le résumé de tout ce qui vient de se passer. — La conduite de Mr Votre fils m’était entièrement connue depuis longtemps et ne pouvait m’être indifférente; mais comme elle était restreinte dans les bornes des convenances et que d’ailleurs je savais [à quel] point ma femme méritait ma confiance et mon [res]pect, je me contentais du rôle d’observat[eu]r saufà intervenir lorsque je le jugerai à p[ropos. Je] savais bien qu’une belle figure, une p[assion] malheureuse, une persévérance de deux [années finissent] [?] toujours par produire qu[elque effet] sur le cœur d’une jeune personne et qu’alors le mari, à moins qu’il ne fût un sot, deviendrait tout naturellement le confident de sa femme et le maître de sa conduite. Je vous avouerai que je n’étais pas sans inquiétude. Un incident, qui dans tout autre moment m’eut été très désagréable, vint fort heureusement me tirer d’affaire: je reçus des lettres anonymes. Je vis que le moment était venu, et j’en profitai. Vous savez le reste: je fis jouer à M-r Votre fils un rôle si grotesque et si pitoyable, que ma femme, étonnée de tant de plattitude, ne put s’empêcher de rire et que l’émotion, que peut-être avait-elle ressentie pour cette grande et sublime passion, s’éteignit dans le dégoût le plus calme et le mieux mérité.
1498
В
Mais vous, Monsieur le Baron, vous me permettrez d’observer que le rôle à Vous dans toute cette affaire n’est [pas des plus convenables.] Vous, le représentant d’une tête couronnée, vous avez été paternellement le maquereau […] de votre bâtard ou soi-disant tel; toute la conduite de ce jeune homme a été dirigée par vous. C’est vous qui lui dictiez les pauvretés (qu’il venait) ddébiter et les niaiseries qu’il s’est m[êlé d’écrire.] Semblable à une obscène vieille, vous alliez guette[r] ma femme dans tous les coins pour lui parler de votre fils et lorsque, malade de vérole, il était retenu chez lui [par les] remèdes, vous disiez, infâme que vous êtes, qu’il se mourait d’amour pour elle; vous lui marmottiez: rendez moi mon fils — Ce n’est pas tout.
Le 2 de novembre à la suite d’une conversation […] vous eûtes avec Mr votre fils une conférence, où [vous résolutes] [?] [de] frapper un coup que l’on croyait décisif. Une lettre anonyme fut composée par vous et […] je reçus trois exemplaires [de la dizaine [?] que] l’on avait distribuée. [Cette lettre … avai]t été fabriquée avec si peu de précaution [qu’au] premier coup d’œuil je fus sur les trâc[es de l’au]teur. Je ne m’en inquiétais plus, j’étais sûr de trouver mon drôle. Effectivement, avant trois jours de recherches, je savais positi[vement] à quoi m’en tenir. —
Si la diplomatie n’est que l’art de savoir ce qui se fait chez les autres et de se jouer de leurs projets, Vous me rendrez la justice d’avouer que vous avez été vaincu sur tous les points.
Maintenant j’arrive au but de ma lettre.
Je suis, vous le voyez, bon, ingénu, […] mais mon cœur est sensib[le…] Un duel ne me suffit pl[us…] non, et quelque soit son is[sue, je ne me jugerai pas] assez vengé par la […] it Mr votre fils ni pas [son mariage qui aurait to]ut l’air d’une bonne [plaisanterie] (ce[qui, d’ailleurs,] m’embarrasse fort peu), ni [enfin] par la lettre que j’ai l’honneur de vous é[crire et] dont je garde la copie pour mon usage [particul]ier. Je veux que vous vous donniez la peine [de trouver] vous même les raisons qui seraient suffi[santes pour] m’engager à ne pas vous cracher à la fi[gure et à an]éantir jusqu’à la trace de cette misérable affaire, dont il me sera facile de faire un excellent chapitre dans mon histoire du cocuage.
J’ai l’honneur d’être, Monsieur le Baron,
Votre très humble et très obéissant serviteur
A. Pouchkine. [1499]
Monsieur le comte!
Je suis en droit et je me crois obligé de faire part à Votre Excellence de ce qui vient de se passer dans ma famille. Le matin de 4 Novembre, je reçus trois exemplaires d’une lettre anonyme, outrageuse pour mon honneur et celui de ma femme. A la vue du papier, au style de la lettre, à la manière dont elle était rédigée, je reconnus dès le premier moment qu’elle était d’un étranger, d’un homme de la haute société, d’un diplomate. J’allai aux recherches. J’appris que sept ou huit personnes avaient reçu le même jour un exemplaire de la même lettre, cachetée et adressée à mon adresse sous double enveloppe. La plupart des personnes qui les avaient reçues, soupçonnant une infamie, ne me les envoyèrent pas.
1499
Барон,
Прежде всего позвольте мне подвести итог всему тому, что произошло недавно. — Поведение Вашего сына было мне полностью известно уже давно и не могло быть для меня безразличным; но так как оно не выходило из границ светских приличий и так как я притом знал, насколько жена моя заслуживает мое доверие и мое уважение, я довольствовался ролью наблюдателя, с тем чтобы вмешаться, когда сочту это своевременным. Я хорошо знал, что красивая внешность, несчастная страсть и двухлетнее постоянство всегда в конце концов производят некоторое впечатление на сердце молодой женщины и что тогда муж, если только он не глупец, совершенно естественно делается поверенным своей жены и господином ее поведения. Признаюсь вам, я был не совсем спокоен. Случай, который во всякое другое время был бы мне крайне неприятен, весьма кстати вывел меня из затруднения: я получил анонимные письма. Я увидел, что время пришло, и воспользовался этим. Остальное Вы знаете: я заставил вашего сына играть роль столь потешную и жалкую, что моя жена, удивленная такой пошлостью, не могла удержаться от смеха, и то чувство, которое, быть может, и вызывала в ней эта великая и возвышенная страсть, угасло в отвращении самом спокойном и вполне заслуженном.
Но вы, барон, — вы мне позволите заметить, что ваша роль во всей этой истории была не очень прилична. Вы, представитель коронованной особы, вы отечески сводничали […] вашему незаконнорожденному или так называемому сыну, всем поведением этого юнца руководили вы. Это вы диктовали ему пошлости, которые он отпускал, и нелепости, которые он осмеливался писать. Подобно бесстыжей старухе, вы подстерегали мою жену по всем углам, чтобы говорить
2-го ноября после разговора […] вы имели с Вашим сыном совещание, на котором вы положили [?] нанести удар, казавшийся решительным. Анонимное письмо было составлено вами и […] я получил три экземпляра из десятка, который был разослан. Письмо это […] было сфабриковано с такой неосторожностью, что с первого взгляда я напал на следы автора. Я больше об этом не беспокоился и был уверен, что найду пройдоху. В самом деле, после менее чем трехдневных розысков я уже знал положительно, как мне поступить.
Если дипломатия есть лишь искусство узнавать, что делается у других, и расстраивать их планы, вы отдадите мне справедливость и признаете, что были побиты по всем пунктам.
Теперь я подхожу к цели моего письма
Я, как видите, добр, бесхитростен […] но сердце мое чувствительно к […]. Дуэли мне уже недостаточно […] нет, и каков бы ни был ее исход, я не сочту себя достаточно отмщенным ни через […] ваш сын, ни своей женитьбой, которая совсем походила бы на веселый фарс (что, впрочем, меня весьма мало смущает), ни, наконец, письмом, которое я имею честь писать вам и которого копию я сохраняю для моего личного употребления. Я хочу, чтобы вы дали себе труд и сами нашли основания, которые были бы достаточны для того, чтобы побудить меня не плюнуть вам в лицо и уничтожить самый след этого жалкого дела, из которого мне легко будет сделать отличную главу в моей истории рогоносцев.
Имею честь быть, барон, ваш нижайший и покорнейший слуга
А. Пушкин.
On fut, en général, indigné d’une injure aussi lâche et aussi gratuite; mais tout en répétant que la conduite de ma femme était irréprochable, on disait que le prétexte de cette infamie était la cour assidue que lui faisait M-r Dantès.
Il ne me convenait pas de voir le nom de ma femme accollé, en cette occasion, avec le nom de qui que ce soit. Je le fis dire à M-r Dantès. Le baron de Heckern vint chez moi et accepta un duel pour M-r Dantès, en me demandant un délai de 15 jours.
Il se trouve, que dans l’intervalle accordé, M-r Dantès devint amoureux de ma belle sœur M-elle Gontcharoff, et qu’il la demanda en mariage. Le bruit public m’en ayant instruit, je fis demander à M-r d’Archiac (second de M-r Dantès) que ma provocation fut regardée comme non avenue. En attendant je m’assurai que la lettre anonyme était de M-r Heckern, ce dont je crois de mon devoir d’avertir le gouvernement et la société.
Etant seul juge et gardien de mon honneur et de celui de ma femme, et par conséquant ne demandant ni justice, ni vengeance, je ne peux ni ne veux livrer à qui que ce soit les preuves de ce que j’avance.
En tout cas, j’espère, M-r le comte, que cette lettre est une preuve du respect et de la confiance que je porte à votre personne.
C’est avec ces sentiments que j’ai l’honneur d’être
Monsieur le comte,
Votre très humble et très obéissant serviteur A. Pouchkine.
21 Novembre 1836. [1500]
1500
Граф! Считаю себя вправе и даже обязанным сообщить Вашему сиятельству о том, что недавно произошло в моем семействе. Утром 4 ноября я получил три экземпляра анонимного письма, оскорбительного для моей чести и чести моей жены. По виду бумаги, по слогу письма, по тому, как оно было составлено, я с первой же минуты понял, что оно исходит от иностранца, от человека высшего общества, от дипломата. Я занялся розысками. Я узнал, что семь или восемь человек получили в один и тот же день по экземпляру того же письма, запечатанного и адресованного на мое имя под двойным конвертом. Большинство лиц, получивших письма, подозревая гнусность, их ко мне не переслали.
В общем, все были возмущены таким подлым и беспричинным оскорблением; но, твердя, что поведение моей жены было безупречно, говорили, что поводом к этой низости было настойчивое ухаживание за нею г-на Дантеса.
Мне не подобало видеть, чтобы имя моей жены было в данном случае связано с чьим бы то ни было именем. Я поручил сказать это г-ну Дантесу. Барон Геккерн приехал ко мне и принял вызов от имени г-на Дантеса, прося у меня отсрочки на две недели.
Оказывается, что в этот промежуток времени г-н Дантес влюбился в мою свояченицу, мадемуазель Гончарову, и сделал ей предложение. Узнав об этом из толков в обществе, я поручил просить г-на д’Аршиака (секунданта г-на Дантеса), чтобы мой вызов рассматривался как не имевший места. Тем временем я убедился, что анонимное письмо исходило от г-на Геккерна, о чем считаю своим долгом довести до сведения правительства и общества.
Будучи единственным судьей и хранителем моей чести и чести моей жены и не требуя вследствие этого ни правосудия, ни мщения, я не могу и не хочу представлять кому бы то ни было доказательства того, что утверждаю.
Во всяком случае надеюсь, граф, что это письмо служит доказательством уважения и доверия, которые я к вам питаю.
С этими чувствами имею честь быть, граф, ваш нижайший и покорнейший слуга А. Пушкин.
21 ноября 1836.
Министерство Финансов. Особенная Канцелярия По Кредитной части Отделение 3 Стол 1.
21 ноября 1836. № 6659 —Касательно принятия имения за долг государственному Казначейству.
Милостивый государь мой, Александр Сергеевич!
Касательно предположения Вашего, изъясненного в письме Вашем от 6-го сего ноября, об обращении принадлежащих Вам 220 душ в Нижегородской губернии, из коих 200 заложены в 40/т руб., в уплату 45/т руб. должных Вами Государственному Казначейству, имею честь сообщить, что с моей стороны полагаю приобретения в казну помещичьих имений вообще неудобными, и что во всяком подобном случае нужно испрашивать высочайшее повеление.
Имею честь быть с совершенным почтением
Вашим, милостивый государь мой, покорным слугою Гр. Канкрин
Его высок[о]б[лагородию] А. С. Пушкину
Ответ, коим В.[аше] с.[иятельство] [1501] изволили меня удостоить, имел я счастие получить. Крайне сожалею, что способ, который осмелился я предложить, оказался [в глазах В.[ашего] с.[иятельства]] [1502] неудобным. Во всяком случае почитаю долгом [1503] во всем окончательно [1504] положиться на благоусмотрение В.[ашего] с.[иятельства].
1501
В. с. вписано.
1502
в глазах В. с. вписано и зачеркнуто.
1503
а. Начато: прошу б. почитаю за долг
1504
окончательно вписано.