Переплут и Бурмакин
Шрифт:
Глава 10
1 . Вера
– Вер, как же ты не понимаешь! – схватился за голову Бурмакин, – Земля и так перенаселена, скоро вода станет дороже золота. Ресурсы нашей планеты не в состоянии выдержать нашествия такого количества двуногих тварей, которые по-стахановски испускают парниковые газы и увеличивают озоновую дыру. Зачем нам младенец? Ну, зачем? Нам и с тобой и так хорошо. Ведь хорошо? А ребёнок только всё усложнит и затруднит. Смотри: во-первых,
– Бурмакин, я так понимаю, что ребёнок тебе не нужен, – перебила Ивана Вера, – и я тебе тоже не нужна.
Вера – хорошенькая, голубоглазая брюнетка резко отвернулась, между её густых ресниц прошмыгнула первая слезинка.
– Нежданова, – Бурмакин нервно зашагал по комнате, – ты несёшь полную чушь. Но женщина может себе это позволить, мужчина – никогда.
В этом месте Бурмакин надулся, как индюк и решительным жестом подтянул свои треники.
– Пойми же ты, мужчина за всё несёт ответственность, за всё. Сначала мы должны окончательно стать на ноги, обзавестись собственным жильём и только тогда…
– Тогда мне стукнет сорок лет, – всхлипнула Вера.
– А хотя бы и так, – не сдавался Ваня, – ну какая из тебя мать в данный момент? Тебе всего двадцать пять.
– Мне уже двадцать пять.
– На западе люди заводят потомство после сорока, – привёл Иван ещё один аргумент, – сначала они думают о своей карьере и только потом о продолжении рода. И это правильно.
– Бурмакин, ты готов трахаться в двух презервативах, лишь бы я не залетела.
– Чур меня! – перекрестился Ваня, – Только этого ещё не хватало.
– Мы встречаемся уже три года, – заплакала Вера, – а ты ведёшь себя так, словно у тебя нет передо мной никаких обязательств.
– Сейчас вся молодёжь проживает раздельно, это веяния нашего времени. Скажи, разве тебе плохо?
– Да, мне плохо. Я живу у родителей, и каждый день меня изводят вопросом: когда же я выйду замуж?
– Пойми ты, наконец, всё упирается в жильё, – стоял на своём Бурмакин, – вот когда мы возьмём ипотеку, тогда другое дело. А пока мне нужно ещё с кредитом за «форд» разобраться.
Вера ещё раз хлюпнула аккуратным носиком и достала платок.
– А я вчера гадала на картах, и по всему выходит, что в этом году мы поженимся, и у нас родится сын.
– Каким образом? Беременность, если ты в курсе, протекает девять месяцев. Так что по любому, роддом в этом году тебе не светит.
– Карты не врут.
– Что за мракобесие?
– У всех, кому я гадала, всё всегда сбывалось.
– Чушь! – взвился Бурмакин, – обалдела совсем?! В двадцать первом веке в какие-то гадания верить. Нежданова, у тебя что, совсем чердак снесло? Может, тебе успокоительные попить?
Зазвонила мобила, Иван, чертыхаясь, взял трубку. В ней раздался до боли родной голос:
– Вань, ты там
– Не мешай.
– Долго ты ещё будешь со своей девой рассусоливать? Я есть хочу, калачей хоть вынеси.
– Сам сходи и купи.
– У меня денег нет.
– Боги пирожков не лопают, они амброзией питаются, – отрезал Иван и нажал отбой.
Через секунду телефон зазвонил снова. Бурмакин побагровел и прижал телефон к уху.
– Ну, Ваньша, ну, погоди! – наперебой запищали анчутки, – вернёмся – на английский флаг тебя порвём!
– При чём тут я?! – переполошился Бурмакин, это Переплут вас забыл!
– Супротив него не попрёшь, – призналась нечисть, – а вот тебе, козлу, мы ещё свинью подлоо-ожим.
– И что вы мне сделаете? – Скоро узна-а-аешь.
– Пошли в баню! – огрызнулся Бурмакин и швырнул трубку.
– Судя по твоим воплям, – хмыкнула Вера, – это тебе пора принимать успокоительные. И скажика, друг ситный, кто это тебе такой роскошный фингал навесил?
Телефон зазвонил в третий раз. Ваня грозно втянул носом воздух и схватился за трубку.
– Бурмакин? – из трубки послышался незнакомый начальственный бас.
– Да-а-а, – оробел Иван.
– Немедленно явитесь в подвал. У нас к вам ряд неотложных вопросов.
– Уже иду… – Бурмакин поплёлся на лестничную клетку.
2 . Бесовская баня
Зашёл Ваня в подвал, а это и не подвал вовсе, а русская баня. Да не простая, а для дорогих гостей срубленная, ценными породами дерева отделанная, да роскошной мебелью обставленная. И будто, он уже в парилке, от каменки жаром пышет, от ароматного пара дух захватывает. А на полке лежат две обнажённые девы красоты неописуемой и так к себе и манят, так и манят. Сами белокурые, а кожа у них жемчужно-розовая. Налитые такие девахи, аппетитные, не хуже, чем в глянцевых журналах, кажется, только их пальцем ткни, так они и брызнут. Первая дева и говорит:
– Снимай исподнее, Вань, ты же в нём сопреешь.
Расстегнул Иван непослушными пальцами пуговки рубашки, скинул треники и застыл в одних семейных трусах. А вторая дева и предупреждает:
– Осторожно, Ваня, тут склизко. Иди к нам, да не оборачивайся.
Пошёл Иван к распутницам, а те изгибаются, извиваются, прелестями своими роскошными трясут, да и спрашивают:
– Томно ли тебе, Ваня?
– Ох, то-о-омно, – простонал Бурмакин, приближаясь к чаровницам.
– Нравимся ли мы тебе?
– Ох, нравитесь, – промурлыкал Иван, протягивая руки к девам и желая поскорее опробовать их на ощупь, – сразу с двумя у меня ещё ни разу не было
– Ну, как ты, Ванечка, распалился?
– Ох, распалии-и-ился…
– А теперь охолони чуток!
И вылили, стервы грудастые, на Бурмакина две шайки студёной воды. У Ивана вновь дыхание перехватило. Глядь, а это и не девы вовсе, а анчутки окаянные. Оказывается, это Ерофей и Спиридон изгаляются и над убеждённым атеистом куражатся. Ерька вытянул губы свои поганые трубочкой и давай лепетать: