Переплут и Бурмакин
Шрифт:
– Гуляем?! – Кандауров перекрыл своим басом пьяный гул, стоящий в холле.
Офисные работники разом остолбенели, словно поражённые нервно-паралитическим газом.
– А мне что – никто виски не нальёт?
– А-а-а! О-о-о! У-у-у! – понеслось со всех сторон, – Глеб Игоревич, идите к нам! Лучше к нам! Мы не виноваты, это в автоматах какой-то сбой произошёл!
– Сегодня все празднуем, – сановито пробасил
– Ура! – заголосили довольные сотрудники, – выпьем за нашего Глеба Игоревича! За его мудрое решение!! Ура-а-а!!!
Хозяин чокнулся с подчинёнными и ляпнул стаканчик дармового виски. (Вискарь оказался дорогим и забористым, уж Кандауров-то разбирался). К нему подошёл Хоттабыч и взялся обсуждать рабочий процесс. Рассолодевший Глеб Игоревич принялся поучать Зайнетдинова.
– Нашему холдингу нужно менять идеалы и людей. Мысли пусть остаются прежние.
– Это да, – согласился Инвер Фаттахович, не ведая, что полчаса назад пополнил своим немолодым телом армию безработных.
– Коллектив является посредником между властью времени и личностью. Коллектив всегда прав, даже если не прав. Он может ошибаться, но время его не накажет, а лишь даст возможность исправить ошибку. Можно убить личность, но коллектив убить невозможно. Только время может разрушить коллектив, но это не будет убийство. Коллектив просто распадётся, причём все останутся живы…
К Глебу Игоревичу подкрался Пучеглазов с целью чокнуться и выпить на брудершафт абсента. Кандауров, решив воздержаться и от братания и от абсента, снова повернулся к Хоттабычу.
– На чём, бишь, я остановился?
– Только время может разрушить коллектив, но это не будет убийство. Коллектив просто распадётся, причём все останутся живы, – напомнил Зайнетдинов.
– Кто это сказал? Чумоданов? Косолапов? Чушь. Бред сивой кобылы. А… это я сказал? Тогда всё верно.
Кандауров пропустил ещё пару стаканчиков и принялся делиться взглядами на жизнь.
– Я воздействую на коллектив и жду, чем всё это кончится.
– Это да.
– Я хочу, чтобы все работали, а кто-то один отдыхал. И я даже догадываюсь, кто это.
– Это да, – заладил Зайнетдинов.
Рядом Косолапов и Вислогузов беседовали о своём, об
– Что ты всё время ноешь? – негодовал Косолапов.
– Ничего.
– Тебе деньги нужны? Или тебе работа нужна?
– У меня сейчас кризис, – скулил Вислогузов.
– Наконец-то ты допёр, что тебе будут платить за талант, – наседал Косолапов, – Глеб Игоревич, скажите, вы будете платить Вислогузову за креативность?
– За что ему платить? – обалдел Глеб Игоревич, – За креативность? Она бесценна.
Он клюкнул ещё вискаря и принялся философствовать.
– Мы вышли на новый уровень и сейчас взаимодействуем с внешним миром, мы сейчас работаем, как партия. А если мы вышли на новый уровень, значит, нужно возвращаться. Жизнь толкает нас в большой мир, и, если в этом мире, мы не будем закалённые, мы проиграем…
А Косолапов, между тем, упорно втолковывал Вислогузову.
– Бурмакин стал начальником отдела, он согласен протаскивать наши идеи.
– Да не будет он ничего протаскивать.
– Это не важно… я знаю, что не будет.
Вислогузов неожиданно упал на пол и принялся отжиматься. Косолапов с изумлением уставился на приятеля.
– Ты что, Олежек, очумел? По тебе дурдом плачет.
– Ну, хоть кто-то, – пропыхтел с пола Вислогузов.
– Вставай, не позорься.
Вислогузов поднялся и накатил ещё стаканчик текилы.
– Чувствую, что нервы ни к чёрту, вразнос всё идёт.
– Это ерунда, с каждым бывает, – утешил Косолапов.
– Ты лучше скажи, что мне делать? Я уже все варианты перебрал. Я не могу больше под Кандауровым сидеть.
– Ты должен через себя переступить.
– Я лучше через тебя переступлю, – хмуро возразил Вислогузов.
Мимо празднующих клерков пронёсся закодированный, а потому деловой и грустный Чемоданов.
– О-о-о, Тимоха! Как прошёл день?
– Как всегда – мимо.
– Что такое?
– Вы гульбените, а мне за вас вкалывай.
– Кто не пьёт, тот впахивает, – загоготал Косолапов.
– Посмотрим, как вы завтра будете веселиться, – мстительно каркнул Чемоданов.
– Завтра они будут в ногах у Кандаурова валяться и шишки собирать – хохотнул пьющий больше всех, но абсолютно трезвый «Бурмакин», – а сегодня пущай поколобродят.
Конец ознакомительного фрагмента.